Неточные совпадения
Был один из тех сказочных вечеров, когда русская зима с покоряющей, вельможной щедростью развертывает все свои холодные красоты. Иней
на деревьях сверкал розоватым хрусталем,
снег искрился радужной пылью самоцветов, за лиловыми лысинами речки, оголенной ветром,
на лугах
лежал пышный парчовый покров, а над ним — синяя тишина, которую, казалось, ничто и никогда не поколеблет. Эта чуткая тишина обнимала все видимое, как бы ожидая, даже требуя, чтоб сказано было нечто особенно значительное.
По площади ползали окровавленные люди, другие молча подбирали их, несли куда-то; валялось много шапок, галош; большая серая шаль
лежала комом, точно в ней был завернут ребенок, а около ее,
на снеге — темная кисть руки вверх ладонью.
Второй полицейский, лысый, без шапки, сидел
на снегу;
на ногах у него
лежала боковина саней, он размахивал рукой без перчатки и кисти, — из руки брызгала кровь, — другой рукой закрывал лицо и кричал нечеловеческим голосом, похожим
на блеяние овцы.
Он остановился
на углу, оглядываясь: у столба для афиш
лежала лошадь с оторванной ногой, стоял полицейский, стряхивая перчаткой
снег с шинели, другого вели под руки, а посреди улицы — исковерканные сани, красно-серая куча тряпок, освещенная солнцем; лучи его все больше выжимали из нее крови, она как бы таяла...
Москва была богато убрана
снегом, толстые пуховики его
лежали на крышах, фонари покрыты белыми чепчиками, всюду блестело холодное серебро, морозная пыль над городом тоже напоминала спокойный блеск оксидированного серебра. Под ногами людей хрящевато поскрипывал
снег, шуршали и тихонько взвизгивали железные полозья саней.
Но поутру,
лежа в постели, раскуривая первую папиросу, он подумал, что Дронов — полезное животное. Вот, например, он умеет доставать где-то замечательно вкусный табак.
На новоселье подарил отличный пейзаж Крымова, и, вероятно, он же посоветовал Таисье подарить этюд Жуковского — сосны, голубые тени
на снегу. Пышное лето, такая же пышная зима.
Подъезжая уже к самой мельнице, скитники заметили медленно расходившуюся толпу. У крыльца дома стояла взмыленная пара, а сам Ермилыч
лежал на снегу, раскинув руки. Снег был утоптан и покрыт кровяными пятнами.
Лежит на снегу паучье гнездо, и невидимо тянутся от него во все стороны к деревням эти паутинки, — ваши окуровские, липкие мысли, верования, ядовитая пена мёртвого мыла!
Человек в сером армяке, подпоясанный пестрым кушаком, из-за которого виднелась рукоятка широкого турецкого кинжала,
лежал на снегу; длинная винтовка в суконном чехле висела у него за спиною, а с правой стороны к поясу привязана была толстая казацкая плеть; татарская шапка, с густым околышем, лежала подле его головы. Собака остановилась подле него и, глядя пристально на наших путешественников, начала выть жалобным голосом.
Неточные совпадения
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами
лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые
снегами, кустарником; вдали те же горы, но хоть бы две скалы, похожие одна
на другую, — и все эти
снега горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса,
на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
И постепенно в усыпленье // И чувств и дум впадает он, // А перед ним воображенье // Свой пестрый мечет фараон. // То видит он:
на талом
снеге, // Как будто спящий
на ночлеге, // Недвижим юноша
лежит, // И слышит голос: что ж? убит. // То видит он врагов забвенных, // Клеветников и трусов злых, // И рой изменниц молодых, // И круг товарищей презренных, // То сельский дом — и у окна // Сидит она… и всё она!..
Снег лежал ослепительной пеленою
на необозримой степи.
— Видела что-то, постойте… Да: поле видела,
на нем будто
лежит…
снег.
Станция называется Маймакан. От нее двадцать две версты до станции Иктенда. Сейчас едем.
На горах не оттаял вчерашний
снег; ветер дует осенний; небо скучное, мрачное; речка потеряла веселый вид и опечалилась, как печалится вдруг резвое и милое дитя. Пошли опять то горы, то просеки, острова и долины. До Иктенды проехали в темноте,
лежа в каюте, со свечкой, и ничего не видали. От холода коченели ноги.