Чтобы несколько успокоить вызванное этим убийством волнение, высшая администрация решила послать на
место убитого судьи человека, пользующегося общим уважением и умеренного. Выбор пал на моего отца.
Опытность, хладнокровие мужества и число благоприятствовали Иоанну; пылкая храбрость одушевляла новогородцев, удвояла силы их, заменяла опытность; юноши, самые отроки становились в ряды на
место убитых мужей, и воины московские не чувствовали ослабления в ударах противников.
Нельзя было давать сражения, когда еще не собраны были сведения, не убраны раненые, не пополнены снаряды, не сочтены убитые, не назначены новые начальники на
места убитых, не наелись и не выспались люди.
Тысячи падали, но первые ряды казались целы и невредимы: каждый пылал ревностию заступить
место убитого, и безжалостно попирал ногою труп своего брата, чтобы только отмстить смерть его.
Кроме того, теперь в русской армии преобразовался весь штаб. Замещались
места убитого Багратиона и обиженного, удалившегося Барклая. Весьма серьезно обдумывали, что будет лучше: А. поместить на место Б., а Б. на место Д., или, напротив, Д. на место А. и т. д., как будто чтò-нибудь, кроме удовольствия А. и Б., могло зависеть от этого.
Неточные совпадения
— Эх, оставил неприбранным такое дорогое убранство! — сказал уманский куренной Бородатый, отъехавши от своих к
месту, где лежал
убитый Кукубенком шляхтич. — Я семерых убил шляхтичей своею рукою, а такого убранства еще не видел ни на ком.
Тогда он понял, что
убитый олень принадлежал не ему, а тигру. Вот почему он и не мог его убить, несмотря на то что стрелял шесть раз. Дерсу удивился, как он об этом не догадался сразу. С той поры он не ходил больше в эти овраги.
Место это стало для него раз навсегда запретным. Он получил предупреждение…
Когда же я отправился далее, он подошел к
месту, где упала
убитая птица, нагнулся к траве, на которую брызнуло несколько капель крови, покачал головой, пугливо взглянул на меня…
В пылу перестрелки мы не обращали внимания на состояние нашего дощаника — как вдруг, от сильного движения Ермолая (он старался достать
убитую птицу и всем телом налег на край), наше ветхое судно наклонилось, зачерпнулось и торжественно пошло ко дну, к счастью, не на глубоком
месте.
Тут только мы заметили, что к лежбищу ни с какой стороны подойти было нельзя. Справа и слева оно замыкалось выдающимися в море уступами, а со стороны суши были отвесные обрывы 50 м высотой. К сивучам можно было только подъехать на лодке.
Убитого сивуча взять с собой мы не могли; значит, убили бы его зря и бросили бы на
месте.