Неточные совпадения
Три группы
людей, поднимавших колокол, охали, вздыхали и рычали. Повизгивал блок, и что-то тихонько трещало
на колокольне, но казалось, что все звуки гаснут и вот сейчас
наступит торжественная тишина. Клим почему-то не хотел этого, находя, что тут было бы уместно языческое ликование, буйные крики и даже что-нибудь смешное.
И часто бывало так, что взволнованный ожиданием или чем-то иным неугомонный
человек, подталкиваемый их локтями, оказывался затисканным во двор. Это случилось и с Климом. Чернобородый
человек посмотрел
на него хмурым взглядом темных глаз и через минуту
наступил каблуком
на пальцы ноги Самгина. Дернув ногой, Клим толкнул его коленом в зад, —
человек обиделся...
Наступили удивительные дни. Все стало необыкновенно приятно, и необыкновенно приятен был сам себе лирически взволнованный
человек Клим Самгин. Его одолевало желание говорить с людями как-то по-новому мягко, ласково. Даже с Татьяной Гогиной, антипатичной ему, он не мог уже держаться недружелюбно. Вот она сидит у постели Варвары, положив ногу
на ногу, покачивая ногой, и задорным голосом говорит о Суслове...
Выбежав
на площадь,
люди разноголосо ухнули, попятились, и
на секунды вокруг Самгина все замолчали, боязливо или удивленно. Самгина приподняло
на ступень какого-то крыльца,
на углу, и он снова видел толпу, она двигалась, точно чудовищный таран, отступая и
наступая, — выход вниз по Тверской ей преграждала рота гренадер со штыками
на руку.
Самгин шагнул еще,
наступил на горящую свечу и увидал в зеркале рядом с белым стройным телом женщины
человека в сереньком костюме, в очках, с острой бородкой, с выражением испуга
на вытянутом, желтом лице — с открытым ртом.
Она
наступала на человека прямо, как будто говорила: а ну, посмотрим, покоришь ли ты меня? — и всякому, конечно, делалось лестным доказать этой «прорве», что «покорить» ее можно.
Неточные совпадения
— Как попали! Как попали? — вскричал Разумихин, — и неужели ты, доктор, ты, который прежде всего
человека изучать обязан и имеешь случай, скорей всякого другого, натуру человеческую изучить, — неужели ты не видишь, по всем этим данным, что это за натура этот Николай? Неужели не видишь, с первого же разу, что все, что он показал при допросах, святейшая правда есть? Точнехонько так и попали в руки, как он показал.
Наступил на коробку и поднял!
Конечно, я отдавил ему ногу, и он инстинктивно оттолкнул меня как
человек, которому
наступили на мозоль (а может, я и впрямь раздавил ему мозоль!).
Между тем
наступила ночь. Я велел подать что-нибудь к ужину, к которому пригласил и смотрителя. «Всего один рябчик остался», — сердито шепнул мне
человек. «Где же прочие? — сказал я, — ведь у якута куплено их несколько пар». — «Вчера с проезжим скушали», — еще сердитее отвечал он. «Ну разогревай английский презервный суп», — сказал я. «Вчера последний вышел», — заметил он и поставил
на очаг разогревать единственного рябчика.
Наступила тяжелая пауза. Катерина Ивановна, видимо, стеснялась; Привалову вдруг сделалось жаль этой красивой девушки, вырванной из семьи в качестве жертвы общественного темперамента. «Ведь она
человек, такой же
человек, как все другие, — подумал Привалов, невольно любуясь смутившейся красавицей. — Чем же хуже нас? Ее толкнула
на эту дорогу нужда, а мы…» Катерина Ивановна поймала этот взгляд и как-то болезненно выпрямилась, бросив
на Привалова нахальный, вызывающий взгляд.
Когда мы окончили осмотр пещер,
наступил уже вечер. В фанзе Че Фана зажгли огонь. Я хотел было ночевать
на улице, но побоялся дождя. Че Фан отвел мне место у себя
на кане. Мы долго с ним разговаривали.
На мои вопросы он отвечал охотно, зря не болтал, говорил искренно. Из этого разговора я вынес впечатление, что он действительно хороший, добрый
человек, и решил по возвращении в Хабаровск хлопотать о награждении его чем-нибудь за ту широкую помощь, какую он в свое время оказывал русским переселенцам.