Неточные совпадения
Размышления эти, все более возбуждая чувство брезгливости, обиды,
становились тягостно невыносимы, но оттолкнуть их Клим
не имел
силы.
— Совершенно ясно, что культура погибает, потому что люди привыкли жить за счет чужой
силы и эта привычка насквозь проникла все классы, все отношения и действия людей. Я — понимаю: привычка эта возникла из желания человека облегчить труд, но она
стала его второй природой и уже
не только приняла отвратительные формы, но в корне подрывает глубокий смысл труда, его поэзию.
Количество таких воспоминаний и вопросов возрастало, они
становились все противоречивей, сложней. Чувствуя себя
не в
силах разобраться в этом хаосе, Клим с негодованием думал...
— Подумаю, — тихо ответил Клим. Все уже было
не интересно и
не нужно — Варавка, редактор, дождь и гром. Некая
сила, поднимая, влекла наверх. Когда он вышел в прихожую, зеркало показало ему побледневшее лицо, сухое и сердитое. Он снял очки, крепко растерев ладонями щеки, нашел, что лицо
стало мягче, лиричнее.
«Ведь
не подкупает же меня его физическая
сила и ловкость?» — догадывался он, хмурясь, и все более ясно видел, что один человек
стал мельче, другой — крупнее.
И все-таки он был поражен, даже растерялся, когда, шагая в поредевшем хвосте толпы, вышел на Дворцовую площадь и увидал, что люди впереди его
становятся карликами.
Не сразу можно было понять, что они падают на колени, падали они так быстро, как будто невидимая
сила подламывала им ноги. Чем дальше по направлению к шоколадной массе дворца, тем более мелкими казались обнаженные головы людей; площадь была вымощена ими, и в хмурое, зимнее небо возносился тысячеголосый рев...
«Люди с каждым днем
становятся все менее значительными перед
силою возбужденной ими стихии, и уже многие
не понимают, что
не они — руководят событиями, а события влекут их за собою».
Самгин закрыл лицо руками. Кафли печи, нагреваясь все более, жгли спину, это уже было неприятно, но отойти от печи
не было
сил. После ухода Анфимьевны тишина в комнатах
стала тяжелей, гуще, как бы только для того, чтобы ясно был слышен голос Якова, — он струился из кухни вместе с каким-то едким, горьковатым запахом...
Затем он неожиданно подумал, что каждый из людей в вагоне, в поезде, в мире замкнут в клетку хозяйственных, в сущности — животных интересов; каждому из них сквозь прутья клетки мир виден правильно разлинованным, и, когда какая-нибудь
сила извне погнет линии прутьев, — мир воспринимается искаженным. И отсюда драма. Но это была чужая мысль: «Чижи в клетках», — вспомнились слова Марины,
стало неприятно, что о клетках выдумал
не сам он.
Он читал о казнях,
не возмущаясь, казни
стали так же привычны, как ничтожные события городской хроники или как, в свое время, привычны были еврейские погромы: сильно возмутил первый, а затем уже
не хватало
сил возмущаться.
Ответа на этот вопрос он
не стал искать, сознавая, что ответ потребовал бы от него действия, для которого он
не имеет
силы. Ускорив шаг, он повернул за угол.
Воды становилось всё меньше… по колено… по щиколотки… Мы всё тащили казённую лодку; но тут у нас
не стало сил, и мы бросили её. На пути у нас лежала какая-то чёрная коряга. Мы перепрыгнули через неё — и оба босыми ногами попали в какую-то колючую траву. Это было больно и со стороны земли — негостеприимно, но мы не обращали на это внимания и побежали на огонь. Он был в версте от нас и, весело пылая, казалось, смеялся навстречу нам.
— Оно, знаете, в нашей жизни человек подлеет ужасно быстро, ужа-асно!.. Совсем особенная философия нужна для нее: надень наглазники, по сторонам не оглядывайся и иди с лямкой по своей колее. А то выскочишь из колеи, пойдет прахом равновесие и… жить
не станет силы. Изволите видеть? Не станет силы жить!
Неточные совпадения
Софья (к Правдину).
Сил моих
не стало от их шуму.
Минуты этой задумчивости были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним,
не будучи в
силах оторвать глаза от его светлого, как
сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым городом.
А так как на их языке неведомая
сила носила название чертовщины, то и
стали думать, что тут
не совсем чисто и что, следовательно, участие черта в этом деле
не может подлежать сомнению.
После помазания больному
стало вдруг гораздо лучше. Он
не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде
не больно и что он чувствует аппетит и
силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он
не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком, как бы
не ошибиться, возбуждении.
Но в глубине своей души, чем старше он
становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и
не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то —
не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток
силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.