Неточные совпадения
Он чувствовал себя
как бы приклеенным, привязанным к мыслям о Лидии и Макарове, о Варавке и матери, о Дронове и швейке, но ему казалось,
что эти назойливые мысли живут
не в нем, а вне его,
что они возбуждаются только любопытством, а
не чем-нибудь
иным.
— Томилина я скоро начну ненавидеть, мне уже теперь,
иной раз, хочется ударить его по уху. Мне нужно знать, а он учит
не верить, убеждает,
что алгебра — произвольна, и черт его
не поймет,
чего ему надо! Долбит,
что человек должен разорвать паутину понятий, сотканных разумом, выскочить куда-то, в беспредельность свободы. Выходит как-то так: гуляй голым!
Какой дьявол вертит ручку этой кофейной мельницы?
— Меня эти вопросы
не задевают, я смотрю с
иной стороны и вижу: природа — бессмысленная, злая свинья! Недавно я препарировал труп женщины, умершей от родов, — голубчик мой, если б ты видел,
как она изорвана, искалечена! Подумай: рыба мечет икру, курица сносит яйцо безболезненно, а женщина родит в дьявольских муках. За
что?
— Ну, да! А —
что же? А
чем иным,
как не идеализмом очеловечите вы зоологические инстинкты? Вот вы углубляетесь в экономику, отвергаете необходимость политической борьбы, и народ
не пойдет за вами, за вульгарным вашим материализмом, потому
что он чувствует ценность политической свободы и потому
что он хочет иметь своих вождей, родных ему и по плоти и по духу, а вы — чужие!
Пояркову, который, руководя кружками студентов, изучавших Маркса, жил, сердито нахмурясь, и двигал челюстями так,
как будто жевал что-то твердое, — ему Самгин говорил,
что студенчество буржуазно и
не может быть
иным.
И, знаете,
иной раз,
как шилом уколет,
как подумаешь,
что по-настоящему о народе заботятся,
не щадя себя, только политические преступники… то есть
не преступники, конечно, а… роман «Овод» или «Спартак» изволили читать?
— Рассуждая революционно, мы, конечно,
не боимся действовать противузаконно,
как боятся этого некоторые
иные. Но — мы против «вспышкопускательства», — по слову одного товарища, — и против дуэлей с министрами. Герои на час приятны в романах, а жизнь требует мужественных работников, которые понимали бы,
что великое дело рабочего класса — их кровное, историческое дело…
Он стал перечислять боевые выступления рабочих в провинции, факты террора, схватки с черной сотней, взрывы аграрного движения; он говорил обо всем этом,
как бы напоминая себе самому, и тихонько постукивал кулаком по столу, ставя точки. Самгин хотел спросить: к
чему приведет все это? Но вдруг с полной ясностью почувствовал,
что спросил бы равнодушно, только по обязанности здравомыслящего человека. Каких-либо
иных оснований для этого вопроса он
не находил в себе.
Самгин ожидал
не этого; она уже второй раз
как будто оглушила, опрокинула его. В глаза его смотрели очень яркие, горячие глаза; она поцеловала его в лоб, продолжая говорить что-то, — он, обняв ее за талию,
не слушал слов. Он чувствовал,
что руки его, вместе с физическим теплом ее тела, всасывают еще какое-то
иное тепло. Оно тоже согревало, но и смущало, вызывая чувство, похожее на стыд, — чувство виновности,
что ли? Оно заставило его прошептать...
— Ну,
что же я сделаю, если ты
не понимаешь? — отозвалась она, тоже
как будто немножко сердясь. — А мне думается,
что все очень просто: господа интеллигенты почувствовали,
что некоторые излюбленные традиции уже неудобны, тягостны и
что нельзя жить, отрицая государство, а государство нестойко без церкви, а церковь невозможна без бога, а разум и вера несоединимы. Ну, и получается
иной раз, в поспешных хлопотах реставрации, маленькая, противоречивая чепуха.
—
Не всех, однако. Нет,
не всех. Ты —
не сердись на меня, если я грубо сказал. Дело в том,
что завидую я тебе, спокойствию твоему завидую.
Иной раз думается,
что ты хранишь мудрость твою,
как девственность. Пачкать ее
не хочешь.
Очевидно, фельетонист понял всю книгу так, как невозможно было понять ее. Но он так ловко подобрал выписки, что для тех, которые не читали книги (а очевидно, почти никто не читал ее), совершенно было ясно, что вся книга была
не что иное, как набор высокопарных слов, да еще некстати употребленных (что показывали вопросительные знаки), и что автор книги был человек совершенно невежественный. И всё это было так остроумно, что Сергей Иванович и сам бы не отказался от такого остроумия; но это-то и было ужасно.
Теперь, наблюдая Тушина ближе и совершенно бескорыстно, Райский решил, что эта мнимая «ограниченность» есть
не что иное, как равновесие силы ума с суммою тех качеств, которые составляют силу души и воли, что и то, и другое, и третье слито у него тесно одно с другим и ничто не выдается, не просится вперед, не сверкает, не ослепляет, а тянет к себе медленно, но прочно.
Неточные совпадения
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому
что я
не так,
как иной городничий, которому ни до
чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот,
как будто в награду, случай доставил такое приятное знакомство.
Почтмейстер. Знаю, знаю… Этому
не учите, это я делаю
не то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю узнать,
что есть нового на свете. Я вам скажу,
что это преинтересное чтение.
Иное письмо с наслажденьем прочтешь — так описываются разные пассажи… а назидательность
какая… лучше,
чем в «Московских ведомостях»!
7. Да памятует градоправитель,
что не от кого
иного слава Российской империи украшается, а прибытки казны умножаются,
как от обывателя.
Ему нет дела ни до
каких результатов, потому
что результаты эти выясняются
не на нем (он слишком окаменел, чтобы на нем могло что-нибудь отражаться), а на чем-то
ином, с
чем у него
не существует никакой органической связи.
Так, например, наверное обнаружилось бы,
что происхождение этой легенды чисто административное и
что Баба-яга была
не кто
иное,
как градоправительница, или, пожалуй, посадница, которая, для возбуждения в обывателях спасительного страха, именно этим способом путешествовала по вверенному ей краю, причем забирала встречавшихся по дороге Иванушек и, возвратившись домой, восклицала:"Покатаюся, поваляюся, Иванушкина мясца поевши".