Неточные совпадения
— Скажу, что ученики были бы весьма лучше, если б не имели
они живых родителей. Говорю так затем, что сироты — покорны, — изрекал
он, подняв указательный палец на уровень синеватого носа. О Климе
он сказал, положив сухую руку на голову
его и
обращаясь к Вере Петровне...
С Елизаветой Спивак Кутузов разговаривал редко и мало, но
обращался к ней в дружеском тоне, на «ты», а иногда ласково называл ее — тетя Лиза, хотя она была старше
его, вероятно, только года на два — на три. Нехаеву
он не замечал, но внимательно и всегда издали прислушивался
к ее спорам с Дмитрием, неутомимо дразнившим странную девицу.
— Как жалко, что вы так много знаете ненужного вам, — сказала
ему Нехаева с досадой и снова
обратилась к младшему Самгину, расхваливая «Принцессу Грезу» Ростана.
Он подмигнул Лютову и
обратился к Варавке, почти величественному в халате вишневого цвета, в зеленой, шитой золотом тюбетейке и пестрых сафьяновых сапогах.
Спивак, идя по дорожке, присматриваясь
к кустам, стала рассказывать о Корвине тем тоном, каким говорят, думая совершенно о другом, или для того, чтоб не думать. Клим узнал, что Корвина, больного, без сознания, подобрал в поле приказчик отца Спивак; привез
его в усадьбу, и мальчик рассказал, что
он был поводырем слепых; один из
них, называвший себя
его дядей, был не совсем слепой,
обращался с
ним жестоко, мальчик убежал от
него, спрятался в лесу и заболел, отравившись чем-то или от голода.
— Имею основание, — отозвался Дьякон и, гулко крякнув, поискал пальцами около уха остриженную бороду. — Не хотел рассказывать вам, но — расскажу, —
обратился он к Маракуеву, сердито шагавшему по комнате. — Вы не смотрите на
него, что
он такой якобы ничтожный,
он — вредный, ибо хотя и слабодушен, однако — может влиять. И — вообще… Через подобного
ему… комара сын мой излишне потерпел.
— Да, да, я так думаю! Правда? — спросила она, пытливо глядя в лицо
его, и вдруг, погрозив пальцем: — Вы — строгий! — И
обратилась к нахмуренному Дмитрию: — Очень трудный язык, требует тонкий слух: тешу, чешу, потесать — потешать, утесать — утешать. Иван очень смеялся, когда я сказала: плотник утешает дерево топором. И — как это: плотник? Это значит — тельник, — ну, да! — Она снова пошла
к младшему Самгину. — Отчего вы были с
ним нелюбезны?
— Да, — забыла сказать, — снова
обратилась она
к Самгину, — Маракуев получил год «Крестов». Ипатьевский признан душевнобольным и выслан на родину, в Дмитров, рабочие — сидят, за исключением Сапожникова, о котором есть сведения, что
он болтал. Впрочем, еще один выслан на родину, — Одинцов.
— Коньяку или водки? — спросил
его Лютов, присматриваясь
к барышням, и
обратился к Самгину: — Во дни младости вашей, астролог, что пили?
— Нет, — сердито ответил Дьякон и, с трудом вытащив ноги из-под стула, встал, пошатнулся. — Так вы, значит, напишите Любовь Антоновне, осторожненько, —
обратился он к Варваре. — В мае, в первых числах, дойду я до нее.
Он махнул рукою и снова
обратился к Самгину...
— Надежда Анфимьевна никаких моих оправданий в расчет не принимает, и вот, обойдя ее, осмеливаюсь
обратиться к вам, — сказал
он.
— Ох, дорогой мой! — устало отдуваясь, сказал Лютов и
обратился к Варваре. — Рабочее движение, говорит, а? Вы как, Варвара Кирилловна, думаете, — зачем
оно ему, рабочее-то движение?
Он с улыбкой проглотил конец фразы, пожал руку Варвары и снова
обратился к Самгину.
— Прошу внимания, — строго крикнул Самгин, схватив обеими руками спинку стула, и, поставив
его пред собою,
обратился к писателю: — Сейчас вы пропели в тоне шутовской панихиды неловкие, быть может, но неоспоримо искренние стихи старого революционера, почтенного литератора, который заплатил десятью годами ссылки…
— Молчи, а то — в морду! — сказал
он очень спокойно, без угрозы, и
обратился к Самгину...
— Идем, — сказал Лютов, хлопнув
его по плечу, и
обратился к Самгину: — Если б не
он — избили бы меня. Идем, брат! Полотенце? Сейчас, подожди…
— И адрес дайте
ему свой. —
Он обратился к солдату: — На таких вот дураках, как ты, все зло держится…
Депсамес
обратился к ней; в одной руке у
него сверкала вилка, в другой
он держал кусок хлеба, — давно уже держал
его, не находя времени съесть.
— Там, в столицах, писатели, босяки, выходцы из трущоб, алкоголики, сифилитики и вообще всякая… ин-теллиген-тность, накипь, плесень — свободы себе желает, конституции добилась, будет судьбу нашу решать, а мы тут словами играем, пословицы сочиняем, чаек пьем — да-да-да! Ведь как говорят, —
обратился он к женщине с котятами, — слушать любо, как говорят! Обо всем говорят, а — ничего не могут!
— Да перестань ты, господи боже мой! — тревожно уговаривала женщина, толкая мужа кулаком в плечо и бок. — Отвяжитесь вы от
него, господин, что это вы дразните! — закричала и она,
обращаясь к ветеринару, который, не переставая хохотать, вытирал слезившиеся глаза.
Они, конечно, в архиве, и тебе надобно
обратиться к регистратору Серафиму Пономареву, поблагодарить
его; дашь рублей полсотни, можно и больше.
— Да, пожалуйста, я вас очень прошу, — слишком громко сказал Турчанинов, и у
него покраснели маленькие уши без мочек, плотно прижатые
к черепу. — Я потерял правильное отношение
к пространству, — сконфуженно сказал
он,
обращаясь к Марине. — Здесь все кажется очень далеким и хочется говорить громко. Я отсутствовал здесь восемь лет.
— «Армия спасения». Знаете: генерал Бутс и старые девы поют псалмы, призывая каяться в грехах… Я говорю — не так? — снова
обратился он к Марине; она ответила оживленно и добродушно...
К Турчанинову она
обратилась любезно, Безбедову — строго приказала, Самгин в ее обращении
к нему уловил особенно ласковые ноты.
Солдат, вынув из кармана кисет, встряхнул
его, спрятал и
обратился к Самгину...
— Никого не приказано выпускать, — и
обратился к Самгину: — Объясните
им: поезд остановлен за семафором, вокзал — дальше.
Дуняша положила руку Лютова на грудь
его, но рука снова сползла и палец коснулся паркета. Упрямство мертвой руки не понравилось Самгину, даже заставило
его вздрогнуть. Макаров молча оттеснил Алину в угол комнаты, ударом ноги открыл там дверь, сказал Дуняше: «Иди
к ней!» — и
обратился к Самгину...
— Н-да… Есть у нас такие умы: трудолюбив, но бесплоден, — сказал Макаров и
обратился к Самгину: — Помнишь, как сома ловили? Недавно, в Париже, Лютов вдруг сказал мне, что никакого сома не было и что
он договорился с мельником пошутить над нами. И, представь, эту шутку
он считает почему-то очень дурной. Аллегория какая-то, что ли? Объяснить — не мог.
Затем
он отодвинулся вместе с креслом подальше от Самгина, и снова
его высокий, бабий голосок зазвучал пренебрежительно и напористо, ласково и как будто безнадежно: — Нуте-с,
обратимся к делу!
Разгорался спор, как и ожидал Самгин. Экипажей и красивых женщин становилось как будто все больше. Обогнала пара крупных, рыжих лошадей, в коляске сидели, смеясь, две женщины, против
них тучный, лысый человек с седыми усами; приподняв над головою цилиндр,
он говорил что-то,
обращаясь к толпе, надувал красные щеки, смешно двигал усами,
ему аплодировали. Подул ветер и, смешав говор, смех, аплодисменты, фырканье лошадей, придал шуму хоровую силу.
— Вот, вот, — вскричал Ногайцев. — И у меня это! А — у вас? —
обратился он к Ореховой.
— «Интеллигенция любит только справедливое распределение богатства, но не самое богатство, скорее она даже ненавидит и боится
его». Боится? Ну, это ерундоподобно. Не очень боится в наши дни. «В душе ее любовь
к бедным
обращается в любовь
к бедности». Мм — не замечал. Нет, это чепуховидно. Еще что? Тут много подчеркнуто, черт возьми! «До последних, революционных лет творческие, даровитые натуры в России как-то сторонились от революционной интеллигенции, не вынося ее высокомерия и деспотизма…»
Он облизал губы, потом вытер
их платком и
обратился к Елене.
— Вот какой догадливый, — сказала женщина,
обращаясь к Самгину;
он встал, протянул ей руку.
— Я? — Хотяинцев удивленно посмотрел на
него и
обратился к Дронову: — Ваня, скажи
ему, что Мордвин — псевдоним мой. Деточка, — жалобно глядя на Говоркова, продолжал
он. — Русский я, русский, сын сельского учителя, внук попа.
Диомидов искоса взглянул на
него и, тряхнув бородой,
обратился к женщинам, окружавшим
его, и одна из
них, высокая, тощая, крикливо упрашивала...
Самгин не успел ответить, —
к нему обратился отец девицы...
Ушли. Фроленков плотно притворил за
ними дверь и
обратился к Самгину...
— Послушайте, —
обратился он к официанту, — нельзя ли достать рюмку водки?
— Это парень предусмотрительно сам выдумал, —
обратился он к Самгину, спрятав глаза в морщинах улыбки. — А Миша — достоверно деловой! Мы, стало быть, жалобу «Красному Кресту» втяпали — заплатите нам деньги, восемь сотен с излишком. «Крест» требует: документы! Мы — согласились, а Миша: нет, можно дать только копии… Замечательно казенные хитрости понимает…
— А
они — гости до погоста, — вставил Григорий и
обратился к Самгину: —
Он, ваше благородие,
к тому клонит, чтобы оправдать бунт, вот ведь что!
Он, видите, вроде еретика, раскольник, что ли. Думает не божественно, а — от самого себя. Смутьян вроде…
Он с нами недавно, месяца два всего.
— Батюшки, неприятный какой, — забормотала серая старушка,
обращаясь к Самгину. — А Леонидушка-то не любит, если спорят с
ним.
Он — очень нервный, ночей не спит, все сочиняет, все думает да крепкий чай пьет.
—
Они меня пугают, — бросив папиросу в полоскательницу,
обратилась Елена
к Самгину. — Пришли и говорят: солдаты ни о чем, кроме земли, не думают, воевать — не хотят, и у нас будет революция.