Неточные совпадения
Мать пожала плечами, свела
брови в
одну линию. Не дождавшись ее ответа, Самгин сказал Климу...
Туробоев отошел в сторону, Лютов, вытянув шею, внимательно разглядывал мужика, широкоплечего, в пышной шапке сивых волос, в красной рубахе без пояса; полторы ноги его были одеты синими штанами. В
одной руке он держал нож, в другой — деревянный ковшик и, говоря, застругивал ножом выщербленный край ковша, поглядывая на господ снизу вверх светлыми глазами. Лицо у него было деловитое, даже мрачное, голос звучал безнадежно, а когда он перестал говорить,
брови его угрюмо нахмурились.
Вошли двое:
один широкоплечий, лохматый, с курчавой бородой и застывшей в ней неопределенной улыбкой, не то пьяной, не то насмешливой. У печки остановился, греясь, кто-то высокий, с черными усами и острой бородой. Бесшумно явилась молодая женщина в платочке, надвинутом до
бровей. Потом
один за другим пришло еще человека четыре, они столпились у печи, не подходя к столу, в сумраке трудно было различить их. Все молчали, постукивая и шаркая ногами по кирпичному полу, только улыбающийся человек сказал кому-то...
Через час он шагал по блестящему полу пустой комнаты, мимо зеркал в простенках пяти окон, мимо стульев, чинно и скучно расставленных вдоль стен, а со стен на него неодобрительно смотрели два лица,
одно — сердитого человека с красной лентой на шее и яичным желтком медали в бороде, другое — румяной женщины с
бровями в палец толщиной и брезгливо отвисшей губою.
Но тотчас же над переносьем его явилась глубокая складка, сдвинула густые
брови в
одну линию, и на секунду его круглые глаза ночной птицы как будто слились в
один глаз, формою как восьмерка. Это было до того странно, что Самгин едва удержался, чтоб не отшатнуться.
Осторожно входил чистенько одетый юноша, большеротый, широконосый, с белесыми
бровями; карие глаза его расставлены далеко
один от другого, но одинаково удивленно смотрят в разные стороны, хотя назвать их косыми — нельзя.
На минуту лицо ее стало еще более мягким, приятным, а затем губы сомкнулись в
одну прямую черту, тонкие и негустые
брови сдвинулись, лицо приняло выражение протестующее.
Потом, опустив ботинок на пол, он взял со стула тужурку, разложил ее на коленях, вынул из кармана пачку бумаг, пересмотрел ее и, разорвав две из них на мелкие куски, зажал в кулак, оглянулся, прикусив губу так, что острая борода его встала торчком, а
брови соединились в
одну линию.
И покосился на Туробоева; тот шел все так же старчески сутулясь, держа руки в карманах, спрятав подбородок в кашне. Очень неуместная фигура среди солидных, крепких людей. Должно быть, он понимает это, его густые, как бы вышитые гладью
брови нахмурены, слились в
одну черту, лицо — печально. Но и упрямо.
Молодой человек говорил что-то о Стендале, Овидии, голос у него был звонкий, но звучал обиженно, плоское лицо украшали жиденькие усы и такие же
брови, но они,
одного цвета с кожей, были почти невидимы, и это делало молодого человека похожим на скопца.
Самгин чувствовал себя в потоке мелких мыслей, они проносились, как пыльный ветер по комнате, в которой открыты окна и двери. Он подумал, что лицо Марины мало подвижно, яркие губы ее улыбаются всегда снисходительно и насмешливо; главное в этом лице — игра
бровей, она поднимает и опускает их, то — обе сразу, то —
одну правую, и тогда левый глаз ее блестит хитро. То, что говорит Марина, не так заразительно, как мотив: почему она так говорит?
— Умирает, — сказала она, садясь к столу и разливая чай. Густые
брови ее сдвинулись в
одну черту, и лицо стало угрюмо, застыло. — Как это тяжело: погибает человек, а ты не можешь помочь ему.
Нахмурясь, сдвинув
брови в
одну линию, Таисья возразила...
Уже смеркалось, когда явился веселый, румяный Фроленков и с ним трое мужиков:
один — тоже высокий, широколобый, рыжий, на деревянной ноге, с палочкой в мохнатой лапе, суровое, носатое лицо окружено аккуратно подстриженной бородой, глаза спрятаны под густыми
бровями, на его могучей фигуре синий кафтан; другой — пониже ростом, лысый, седобородый, курносый, в полукафтанье на вате, в сапогах из какой-то негнущейся кожи, точно из кровельного железа.
На
одном из собраний против него выступил высокий человек, с курчавой, в мелких колечках, бородой серого цвета, из-под его больших нахмуренных
бровей строго смотрели прозрачные голубые глаза, на нем был сборный костюм, не по росту короткий и узкий, — клетчатые брюки, рыжие и черные, полосатый серый пиджак, синяя сатинетовая косоворотка. Было в этом человеке что-то смешное и наивное, располагающее к нему.
Вдоль решетки Таврического сада шла группа людей, десятка два, в центре, под конвоем трех солдат, шагали двое:
один без шапки, высокий, высоколобый, лысый, с широкой бородой медного блеска, борода встрепана, широкое лицо измазано кровью, глаза полуприкрыты, шел он, согнув шею, а рядом с ним прихрамывал, качался тоже очень рослый, в шапке, надвинутой на
брови, в черном полушубке и валенках.
Неточные совпадения
Он сделал даже самому себе множество приятных сюрпризов, подмигнул
бровью и губами и сделал кое-что даже языком; словом, мало ли чего не делаешь, оставшись
один, чувствуя притом, что хорош, да к тому же будучи уверен, что никто не заглядывает в щелку.
А между тем появленье смерти так же было страшно в малом, как страшно оно и в великом человеке: тот, кто еще не так давно ходил, двигался, играл в вист, подписывал разные бумаги и был так часто виден между чиновников с своими густыми
бровями и мигающим глазом, теперь лежал на столе, левый глаз уже не мигал вовсе, но
бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением.
Лицо его не представляло ничего особенного; оно было почти такое же, как у многих худощавых стариков,
один подбородок только выступал очень далеко вперед, так что он должен был всякий раз закрывать его платком, чтобы не заплевать; маленькие глазки еще не потухнули и бегали из-под высоко выросших
бровей, как мыши, когда, высунувши из темных нор остренькие морды, насторожа уши и моргая усом, они высматривают, не затаился ли где кот или шалун мальчишка, и нюхают подозрительно самый воздух.
Весь вечер Ленский был рассеян, // То молчалив, то весел вновь; // Но тот, кто музою взлелеян, // Всегда таков: нахмуря
бровь, // Садился он за клавикорды // И брал на них
одни аккорды, // То, к Ольге взоры устремив, // Шептал: не правда ль? я счастлив. // Но поздно; время ехать. Сжалось // В нем сердце, полное тоской; // Прощаясь с девой молодой, // Оно как будто разрывалось. // Она глядит ему в лицо. // «Что с вами?» — «Так». — И на крыльцо.
У него была дурная привычка, когда он задумывался, останавливать глаза на
одной точке и беспрестанно мигать, подергивая при этом носом и
бровями.