Неточные совпадения
— Это разумно, что не пошел, — сказала мать; сегодня она, в новом голубом капоте,
была особенно молода и внушительно красива. Покусав губы, взглянув в зеркало, она
предложила сыну: — Посиди со мной.
— Ну, идемте смотреть город, — скорее приказала, чем
предложила она. Клим счел невежливым отказаться и часа три ходил с нею в тумане, по скользким панелям, смазанным какой-то особенно противной грязью, не похожей на жирную грязь провинции. Марина быстро и твердо, как солдат, отбивала шаг, в походке ее
была та же неудержимость, как в словах, но простодушие ее несколько подкупало Клима.
— Нет, почему? Но это
было бы особенно удобно для двух сестер, старых дев. Или — для молодоженов. Сядемте, —
предложила она у скамьи под вишней и сделала милую гримаску: — Пусть они там… торгуются.
Но на другой день, с утра, он снова помогал ей устраивать квартиру. Ходил со Спиваками обедать в ресторан городского сада, вечером
пил с ними чай, затем к мужу пришел усатый поляк с виолончелью и гордо выпученными глазами сазана, неутомимая Спивак
предложила Климу показать ей город, но когда он пошел переодеваться, крикнула ему в окно...
— Сядемте, —
предложила она и задумчиво начала рассказывать, что третьего дня она с мужем
была в гостях у старого знакомого его, адвоката.
Он
предложил пригласить Анфимьевну и
выпить за ее здоровье. Это
было принято и сделано единодушно.
— Господа!
Предлагаю наполнить стаканы!
Выпьем… за Нее!
До вечера они объехали, обегали десяток больниц, дважды возвращались к железному кулачку замка на двери кухни Хрисанфа.
Было уже темно, когда Клим, вполголоса,
предложил съездить на кладбище.
Диомидов поворачивался под их руками молча, покорно, но Самгин заметил, что пустынные глаза больного не хотят видеть лицо Макарова. А когда Макаров
предложил ему
выпить ложку брома, Диомидов отвернулся лицом к стене.
— Отличаясь малой воспитанностью и резкостью характера, допустил он единожды такую шутку, не выгодную для себя. Пригласил владыку Макария на обед и,
предлагая ему кабанью голову, сказал: «Примите, ядите, ваше преосвященство!» А владыка, не
будь плох, и говорит: «Продолжайте, ваше превосходительство!»
— Постойте — я забыл в ресторане интересную книгу и перчатки, — пробормотал Тагильский, щупая карманы и глядя на ноги, точно он перчатки носил на ногах. — Воротимтесь? —
предложил он. — Это недалеко.
Выпьем бутылку вина, побеседуем, а?
— Значит —
будет так, как
предлагали вы?
— Я
предлагаю вам
быть моим осведомителем… стойте, стойте! — воскликнул он, видя, что Самгин тоже встал со стула.
— Ничего подобного я не
предлагал! — обиженно воскликнул офицер. — Я понимаю, с кем говорю. Что за мысль! Что такое шпион? При каждом посольстве
есть военный агент, вы его назовете шпионом? Поэму Мицкевича «Конрад Валленрод» — читали? — торопливо говорил он. — Я вам не
предлагаю платной службы; я говорю о вашем сотрудничестве добровольном, идейном.
Теперь ему казалось, что задолго до того, как офицер
предложил ему службу шпиона, он уже знал, что это предложение
будет сделано.
Семья Трифонова
была на даче; заговорив Самгиных до отупения, он угостил их превосходным ужином на пароходе,
напоил шампанским, развеселился еще более и
предложил отвезти их к морскому пароходу на «Девять фут» в своем катере.
Лицо ее, освещенное луною,
было неестественно бледно, а глаза фосфорически и неприятно, точно у кошки, блестели. Самгин замолчал, несколько обиженный, но через минуту
предложил...
В его поведении
было что-то странное, он возбудил любопытство Самгина, и Клим
предложил ему позавтракать. Митрофанов согласился не сразу, стесненно поеживаясь, оглядываясь, а согласясь, пошел быстро, молча и впереди Самгина.
В комнате ее
было тесно, из сада втекал запах навоза, кровать узка и скрипела. Самгин несколько раз
предлагал ей переменить квартиру.
Самгину хотелось повернуть назад, но сделать это
было бы неловко пред Правдиным, тем более, что он, спрятав перчатки в карман,
предложил...
— Нет! — крикнул Дронов. — Честному человеку — не
предложат! Тебе —
предлагали? Ага! То-то! Нет, он знал, с кем говорит, когда говорил со мной, негодяй! Он почувствовал: человек обозлен, ну и… попробовал. Поторопился, дурак! Я, может
быть, сам
предложил бы…
Дуняша
предложила пройти в ресторан, поужинать; он согласился, но, чувствуя себя отравленным лепешками Марины,
ел мало и вызвал этим тревожный вопрос женщины...
— Пойдем вниз, там чаю можно
выпить, —
предложила она и, опускаясь с лестницы, шумно вздохнула...
— Дуняша? Где-то на Волге,
поет. Тоже вот Дуняша… не в форме, как говорят о борцах. Ей один нефтяник
предложил квартиру, триста рублей в месяц — отвергла! Да, — не в себе женщина. Не нравится ей все. «Шалое, говорит, занятие —
петь». В оперетку приглашали — не пошла.
— А она — умная! Она смеется, — сказал Самгин и остатком неомраченного сознания понял, что он, скандально пьянея, говорит глупости. Откинувшись на спинку стула, он закрыл глаза, сжал зубы и минуту, две слушал грохот барабана, гул контрабаса, веселые вопли скрипок. А когда он поднял веки — Брагина уже не
было, пред ним стоял официант,
предлагая холодную содовую воду, спрашивая дружеским тоном...
—
Выпей, —
предложила она. — Это апельсинный сок, вода и немножко белого вина. Очень освежает.
— Продолжай, —
предложила Марина. Она
была уже одета к выходу — в шляпке, в перчатке по локоть на левой руке, а в правой кожаный портфель, свернутый в трубку; стоя пред нею, Попов лепил пальцами в воздухе различные фигуры, точно беседуя с глухонемой.
—
Будет вам! Едемте кататься, — устало
предложил Попов, а Бердников, особенно ласково глядя в лицо Самгина, говорил...
— Хорошо бы чаю
выпить, —
предложил он.
— Возвращаться — нет смысла. Проще
будет, если я там выйду на эстраду и
предложу выслушать сообщение камрада о текущих событиях в России.
Тогда человек счастливым голоском заявил, что этот номер нужно дезинфицировать, и
предложил перенести вещи Варвары в другой, и если господин Самгин желает ночевать здесь, это
будет очень приятно администрации гостиницы.
— Иван Пращев, офицер, участник усмирения поляков в 1831 году, имел денщика Ивана Середу. Оный Середа,
будучи смертельно ранен, попросил Пращева переслать его, Середы, домашним три червонца. Офицер сказал, что пошлет и даже прибавит за верную службу, но
предложил Середе: «Приди с того света в день, когда я должен
буду умереть». — «Слушаю, ваше благородие», — сказал солдат и помер.
— Прозевал книгу, уже набирают. Достал оттиски первых листов. Прозевал, черт возьми! Два сборничка выпустил, а третий — ускользнул. Теперь, брат, пошла мода на сборники. От беков, Луначарского, Богданова, Чернова и до Грингмута, монархиста, все
предлагают товар мыслишек своих оптом и в розницу. Ходовой товар. Что
будем есть?
Захлебнулся последним словом, кашлянул, быстро
выпил стакан вина, взглянул на часы и горячо
предложил...
— Пожалуйте чайку
выпить, —
предложил он звучным голосом, садясь к столу, против самовара.
По дороге на фронт около Пскова соскочил с расшатанных рельс товарный поезд, в составе его
были три вагона сахара, гречневой крупы и подарков солдатам. Вагонов этих не оказалось среди разбитых, но не сохранилось и среди уцелевших от крушения. Климу Ивановичу Самгину
предложили расследовать это чудо, потому что судебное следствие не отвечало на запросы Союза, который послал эти вагоны одному из полков ко дню столетнего юбилея его исторической жизни.
— Пойдемте чай
пить, —
предложила жена. Самгин отказался, не желая встречи с Кутузовым, вышел на улицу, в сумрачный холод короткого зимнего дня. Раздраженный бесплодным визитом к богатому барину, он шагал быстро, пред ним вспыхивали фонари, как бы догоняя людей.
— От кого бежишь? — спросил Дронов, равняясь с ним, и, сняв котиковую шапку с головы своей, вытер ею лицо себе. — Зайдем в ресторан,
выпьем чего-нибудь, поговорить надо! — требовательно
предложил он и, не ожидая согласия, заговорил...
— Романовых — много, всех истребить не успеют, который-нибудь испугается и
предложит Гучковым — Милюковым: сажайте меня на престол, я
буду слушаться ваших указаний.