Неточные совпадения
Иван поднял руку медленно, как будто фуражка была чугунной; в нее насыпался снег, он так, со снегом, и надел ее на голову, но через минуту снова
снял, встряхнул и
пошел, отрывисто говоря...
Пошли. В столовой Туробоев жестом фокусника
снял со стола бутылку вина, но Спивак взяла ее из руки Туробоева и поставила на пол. Клима внезапно ожег злой вопрос: почему жизнь швыряет ему под ноги таких женщин, как продажная Маргарита или Нехаева? Он вошел в комнату брата последним и через несколько минут прервал спокойную беседу Кутузова и Туробоева, торопливо говоря то, что ему давно хотелось сказать...
Пригретый солнцем, опьяняемый хмельными ароматами леса, Клим задремал. Когда он открыл глаза — на берегу реки стоял Туробоев и,
сняв шляпу, поворачивался, как на шарнире, вслед Алине Телепневой, которая
шла к мельнице. А влево, вдали, на дороге в село, точно плыла над землей тоненькая, белая фигурка Лидии.
Чтоб не думать, он
пошел к Варавке, спросил, не нужно ли помочь ему? Оказалось — нужно. Часа два он сидел за столом,
снимая копию с проекта договора Варавки с городской управой о постройке нового театра, писал и чутко вслушивался в тишину. Но все вокруг каменно молчало. Ни голосов, ни шороха шагов.
Утром подул горячий ветер, встряхивая сосны, взрывая песок и серую воду реки. Когда Варавка,
сняв шляпу,
шел со станции, ветер забросил бороду на плечо ему и трепал ее. Борода придала краснолицей, лохматой голове Варавки сходство с уродливым изображением кометы из популярной книжки по астрономии.
У дуги
шел, обнажив лысую голову, широкоплечий, бородатый извозчик, часть вожжей лежала на плече его, он смотрел под ноги себе, и все люди, останавливаясь,
снимали пред ним фуражки, шляпы.
— Я больше не могу, — сказал он,
идя во двор. За воротами остановился,
снял очки, смигнул с глаз пыльную пелену и подумал: «Зачем же он… он-то зачем
пошел? Ему — не следовало…
Снял шапку, перекрестился на храм Василия Блаженного и торопливо
пошел прочь.
Сняв фуражку, он
пошел очень быстро, спрашивая...
Папироса погасла. Спички пропали куда-то. Он лениво поискал их, не нашел и стал
снимать ботинки, решив, что не
пойдет в спальню: Варвара, наверное, еще не уснула, а слушать ее глупости противно. Держа ботинок в руке, он вспомнил, что вот так же на этом месте сидел Кутузов.
— Куда они
идут? — шепотом спросила Варвара, прижимаясь к Самгину; он посторонился, глядя, как пожарные,
сняв с телеги лома,
пошли на баррикаду. Застучали частые удары, затрещало, заскрипело дерево.
В помещение под вывеской «Магазин мод» входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди,
снимают верхнюю одежду, складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом»
идя друг за другом, спускаются по четырем ступенькам в большую, узкую и длинную комнату, с двумя окнами в ее задней стене, с голыми стенами, с печью и плитой в углу, у входа: очевидно — это была мастерская.
Кучер, благообразный, усатый старик, похожий на переодетого генерала, пошевелил вожжами, — крупные лошади стали осторожно спускать коляску по размытой дождем дороге; у выезда из аллеи обогнали мужиков, — они
шли гуськом друг за другом, и никто из них не
снял шапки, а солдат, приостановясь, развертывая кисет, проводил коляску сердитым взглядом исподлобья. Марина, прищурясь, покусывая губы, оглядывалась по сторонам, измеряя поля; правая бровь ее была поднята выше левой, казалось, что и глаза смотрят различно.
Дуняша, всхлипывая,
снимала шляпку с ее пышных волос, и когда
сняла — Алина встала на ноги, растрепанная так, как будто долго
шла против сильного ветра.
—
Иди,
пошли мне Дуняшу, — настойчиво повторила она, готовясь
снять блузку.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома
снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных
шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с национальным флагом.
Он
снял шлем, потер висок, подумал, глядя в стекло, и вдруг яростно ударил шлем оземь, так, что по комнатам пролетел гром и стекла в шкафах звякнули жалобно. Тугай сгорбился после этого, отшвырнул каску в угол ногой и зашагал по ковру к окну и обратно. В одиночестве, полный, по-видимому, важных и тревожных дум, он обмяк, постарел и говорил сам с собой, бормоча и покусывая губы:
Неточные совпадения
—
Слава те, господи! кажется, забыл про горчицу! — говорили они,
снимая шапки и набожно крестясь на колокольню.
— Ладно. Володеть вами я желаю, — сказал князь, — а чтоб
идти к вам жить — не
пойду! Потому вы живете звериным обычаем: с беспробного золота пенки
снимаете, снох портите! А вот
посылаю к вам заместо себя самого этого новотора-вора: пущай он вами дома правит, а я отсель и им и вами помыкать буду!
«Экая досада, ― думал Левин, со вздохом
снимая одну перчатку и расправляя шляпу. ― Ну, зачем я
иду? ну, что мне с ними говорить?»
— Да что же интересного? Все они довольны, как медные гроши; всех победили. Ну, а мне-то чем же довольным быть? Я никого не победил, а только сапоги
снимай сам, да еще за дверь их сам выставляй. Утром вставай, сейчас же одевайся,
иди в салон чай скверный пить. То ли дело дома! Проснешься не торопясь, посердишься на что-нибудь, поворчишь, опомнишься хорошенько, всё обдумаешь, не торопишься.
Чичиков тоже устремился к окну. К крыльцу подходил лет сорока человек, живой, смуглой наружности. На нем был триповый картуз. По обеим сторонам его,
сняв шапки,
шли двое нижнего сословия, —
шли, разговаривая и о чем-то с <ним> толкуя. Один, казалось, был простой мужик; другой, в синей сибирке, какой-то заезжий кулак и пройдоха.