Не скоро прояснилось в душе его, потрясенной
ужасной сценою, которой он был свидетелем; но, наконец, образ Полины, надежда скорого свидания и усладительная мысль, что с каждым шагом уменьшается пространство, их разделяющее, рассеяли грусть его, и будущее предстало пред ним во всем очаровательном своем блеске — обманчивом и ложном, но необходимом для нас, жалких детей земли, почти всегда обманутых надеждою и всегда готовых снова надеяться.
Но зато, как при свете Селиванова фонаря я разом увидал лица всех бывших на той
ужасной сцене людей, так теперь я в одно мгновенье вспомнил все — кто я, где я, зачем я здесь, кто есть у меня милые и дорогие в отцовском доме, — стало всего и всех жалко, и больно, и страшно, и мне хотелось закричать, но это-то и было невозможно.
Он был бледен, как полотно, дрожал всем телом и как-то странно улыбался — может быть, потому, что всякое скандалёзное дельцо или
ужасная сцена и пугает и вместе с тем как-то несколько радует постороннего зрителя.
Неточные совпадения
Сцена вышла
ужасная и низкая, а я вдруг как бы потерял рассудок.
Вечер. «Теперь происходит совещание. Лев Алексеевич (Сенатор) здесь. Ты уговариваешь меня, — не нужно, друг мой, я умею отворачиваться от этих
ужасных, гнусных
сцен, куда меня тянут на цепи. Твой образ сияет надо мной, за меня нечего бояться, и самая грусть и самое горе так святы и так сильно и крепко обняли душу, что, отрывая их, сделаешь еще больнее, раны откроются».
Но три дня тому назад с Лебедевым он вдруг поссорился и разошелся в
ужасной ярости; даже с князем была какая-то
сцена.
— Да. Но, вот видите, — вот старый наш спор и на
сцену, — вещь
ужасная, борьба страстей, любовь, ревность, убийство, все есть, а драмы нет, — с многозначительной миной проговорил Зарницын.
Федька вскочил на ноги и яростно сверкнул глазами. Петр Степанович выхватил револьвер. Тут произошла быстрая и отвратительная
сцена: прежде чем Петр Степанович мог направить револьвер, Федька мгновенно извернулся и изо всей силы ударил его по щеке. В тот же миг послышался другой
ужасный удар, затем третий, четвертый, всё по щеке. Петр Степанович ошалел, выпучил глаза, что-то пробормотал и вдруг грохнулся со всего росту на пол.