Неточные совпадения
Пред ним,
одна за другою, поплыли во тьме
фигуры толстенькой Любы Сомовой, красавицы Алины с ее капризно вздернутой губой, смелым взглядом синеватых глаз, ленивыми движениями и густым, властным голосом.
В центре небольшого круга, созданного из пестрых
фигур людей, как бы вкопанных в землю, в изрытый, вытоптанный дерн, стоял на толстых слегах двухсотпудовый колокол, а перед ним еще три,
один другого меньше.
Но из двери ресторана выскочил на террасу огромной черной птицей Иноков в своей разлетайке, в
одной руке он держал шляпу, а другую вытянул вперед так, как будто в ней была шпага. О шпаге Самгин подумал потому, что и неожиданным появлением своим и всею
фигурой Иноков напомнил ему мелодраматического героя дон-Цезаря де-Базан.
Закуривая, она делала необычные для нее жесты, было в них что-то надуманное, показное, какая-то смешная важность, этим она заставила Клима вспомнить комическую и жалкую
фигуру богатой, но обнищавшей женщины в
одном из романов Диккенса. Чтоб забыть это сходство, он спросил о Спивак.
Через сотню быстрых шагов он догнал двух людей,
один был в дворянской фуражке, а другой — в панаме. Широкоплечие
фигуры их заполнили всю панель, и, чтоб опередить их, нужно было сойти в грязь непросохшей мостовой. Он пошел сзади, посматривая на красные, жирные шеи. Левый, в панаме, сиповато, басом говорил...
На
одной очень яркими красками даны змеи или, если хочешь, безголовые черви, у каждой
фигуры — четыре радужных крыла, все
фигуры спутаны, связаны в клубок, пронзают
одна другую, струятся, почти сплошь заполняя голубовато-серый фон.
Тусклое солнце висело над кладбищем, освещая, сквозь знойную муть, кресты над могилами и выше всех крестов, на холме, под сенью великолепно пышной березы, — три ствола от
одного корня, —
фигуру мраморного ангела, очень похожего на больничную сиделку, старую деву.
И покосился на Туробоева; тот шел все так же старчески сутулясь, держа руки в карманах, спрятав подбородок в кашне. Очень неуместная
фигура среди солидных, крепких людей. Должно быть, он понимает это, его густые, как бы вышитые гладью брови нахмурены, слились в
одну черту, лицо — печально. Но и упрямо.
— Меньше часа они воевали и так же — с треском, воем — исчезли, оставив вокзал изуродованным, как еврейский дом после погрома.
Один бородач — красавец! — воткнул на штык фуражку начальника станции и встал на задней площадке вагона эдаким монументом! Великолепная
фигура! Свирепо настроена солдатня. В таком настроении — Петербург разгромить можно. Вот бы Девятого-то января пустить туда эдаких, — закончил он и снова распустился в кресле, обмяк, улыбаясь.
«Почему у нее нет детей? Она вовсе не похожа на женщину, чувство которой подавлено разумом, да и — существуют ли такие? Не желает портить
фигуру, пасует перед страхом боли? Говорит она своеобразно, но это еще не значит, что она так же и думает. Можно сказать, что она не похожа ни на
одну из женщин, знакомых мне».
Безбедов торчал на крыше, держась
одной рукой за трубу, балансируя помелом в другой; нелепая
фигура его в неподпоясанной блузе и широких штанах была похожа на бутылку, заткнутую круглой пробкой в форме головы.
Начал он рисовать
фигуру Марины маленькой, но постепенно, незаметно все увеличивал, расширял ее и, когда испортил весь лист, — увидал пред собой ряд женских тел, как бы вставленных
одно в другое и заключенных в чудовищную
фигуру с уродливыми формами.
Настроенный еще более сердито, Самгин вошел в большой белый ящик, где сидели и лежали на однообразных койках — однообразные люди,
фигуры в желтых халатах;
один из них пошел навстречу Самгину и, подойдя, сказал знакомым ровным голосом, очень тихо...
— По мужу. Истомина — по отцу. Да, — сказал Долганов, отбрасывая пальцем вправо-влево мокрые жгутики усов. — Темная
фигура. Хотя — кто знает? Савелий Любимов, приятель мой, — не верил, пожалел ее, обвенчался. Вероятно, она хотела переменить фамилию. Чтоб забыли о ней. Нох эйн маль [Еще
одну (нем.).], — скомандовал он кельнеру, проходившему мимо.
— В общем она — выдуманная
фигура, — вдруг сказал Попов, поглаживая, лаская трубку длинными пальцами. — Как большинство интеллигентов. Не умеем думать по исторически данной прямой и все налево скользим. А если направо повернем, так уж до сочинения книг о религиозном значении социализма и даже вплоть до соединения с церковью… Я считаю, что прав Плеханов: социал-демократы могут — до определенного пункта — ехать в
одном вагоне с либералами. Ленин прокламирует пугачевщину.
Она вдруг замолчала. Самгин привстал, взглянул на нее и тотчас испуганно выпрямился, —
фигура женщины потеряла естественные очертания, расплылась в кресле, голова бессильно опустилась на грудь, был виден полузакрытый глаз, странно потемневшая щека,
одна рука лежала на коленях, другая свесилась через ручку кресла.
Неприятное, унижающее воспоминание о пестрой, цинической болтовне Бердникова досадно спутало расстановку
фигур, сделало игру неинтересной. Да и сами по себе
фигуры эти, при наличии многих мелких сходств в мыслях и словах, обладали только
одним крупным и ясным — неопределенностью намерений.
Здесь собрались интеллигенты и немало
фигур, знакомых лично или по иллюстрациям: профессора, не из крупных, литераторы, пощипывает бородку Леонид Андреев, с его красивым бледным лицом, в тяжелой шапке черных волос, унылый «последний классик народничества», редактор журнала «Современный мир», Ногайцев, Орехова, ‹Ерухимович›, Тагильский, Хотяинцев, Алябьев, какие-то шикарно одетые дамы, оригинально причесанные, у
одной волосы лежали на ушах и на щеках так, что лицо казалось уродливо узеньким и острым.
Уже смеркалось, когда явился веселый, румяный Фроленков и с ним трое мужиков:
один — тоже высокий, широколобый, рыжий, на деревянной ноге, с палочкой в мохнатой лапе, суровое, носатое лицо окружено аккуратно подстриженной бородой, глаза спрятаны под густыми бровями, на его могучей
фигуре синий кафтан; другой — пониже ростом, лысый, седобородый, курносый, в полукафтанье на вате, в сапогах из какой-то негнущейся кожи, точно из кровельного железа.
Три лампочки — по
одной у дверей,
одна в средине вагона — тускло освещали людей на диванах, на каждом по три
фигуры, люди качались, и можно было подумать, что это они раскачивают вагон.
Они толпились на вокзале, ветер гонял их по улицам, группами и по
одному, они шагали пешком, ехали верхом на лошадях и на зеленых телегах, везли пушки, и всюду в густой, холодно кипевшей снежной массе двигались, мелькали серые
фигуры, безоружные и с винтовками на плече, горбатые, с мешками на спинах.