Неточные совпадения
Клим
не поверил. Но когда горели дома на окраине города и Томилин привел Клима смотреть на пожар, мальчик повторил свой вопрос. В густой толпе зрителей никто
не хотел качать воду, полицейские выхватывали из толпы за шиворот людей, бедно одетых, и кулаками гнали их к машинам.
Мальчик с первых же уроков почувствовал, что старик
не верит в него,
хочет поймать его на чем-то и высмеять.
«Влюблена? — вопросительно соображал он и
не хотел верить в это. — Нет, влюбленной она вела бы себя, наверное,
не так».
— Ведь эта уже одряхлела, изжита, в ней есть даже что-то безумное. Я
не могу
поверить, чтоб мещанская пошлость нашей жизни окончательно изуродовала женщину,
хотя из нее сделали вешалку для дорогих платьев, безделушек, стихов. Но я вижу таких женщин, которые
не хотят — пойми! —
не хотят любви или же разбрасывают ее, как ненужное.
— Кроме того, я беседовала с тобою, когда, уходя от тебя, оставалась одна. Я — честно говорила и за тебя… честнее, чем ты сам мог бы сказать. Да,
поверь мне! Ты ведь
не очень… храбр. Поэтому ты и сказал, что «любить надо молча». А я
хочу говорить, кричать,
хочу понять. Ты советовал мне читать «Учебник акушерства»…
В искренность ее комплиментов Самгин остерегался
верить, подозревая, что
хотя Варвара и
не умна, но играет роль, забавляющую ее так же, как забавляется он, издеваясь над нею.
— В деревне я чувствовала, что,
хотя делаю работу объективно необходимую, но
не нужную моему хозяину и он терпит меня, только как ворону на огороде. Мой хозяин безграмотный, но по-своему умный мужик, очень хороший актер и человек, который чувствует себя первейшим, самым необходимым работником на земле. В то же время он догадывается, что поставлен в ложную, унизительную позицию слуги всех господ. Науке, которую я вколачиваю в головы его детей, он
не верит: он вообще неверующий…
Я
не хочу никаких отношений с тобою, а вчера мне показалось, что ты этому
не веришь и думаешь, что я снова буду заниматься с тобою гимнастикой, которая называется любовью.
Самгин чувствовал, что эта большеглазая девица
не верит ему, испытывает его. Непонятно было ее отношение к сводному брату; слишком часто и тревожно останавливались неприятные глаза Татьяны на лице Алексея, — так следит жена за мужем с больным сердцем или склонным к неожиданным поступкам, так наблюдают за человеком, которого
хотят, но
не могут понять.
—
Хотя не верю, чтоб человек с такой рожей и фигурой… отнимал себя от женщины из философических соображений, а
не из простой боязни быть отцом… И эти его сожаления, что женщины
не родят…
— Там, в Кремле, Гусаров сказал рабочим речь на тему — долой политику,
не верьте студентам, интеллигенция
хочет на шее рабочих проехать к власти и все прочее в этом духе, — сказала Татьяна как будто равнодушно. — А вы откуда знаете это? — спросила она.
Самгин пошел одеваться,
не потому, что считал нужными санитарные пункты, но для того, чтоб уйти из дома, собраться с мыслями. Он чувствовал себя ошеломленным, обманутым и
не хотел верить в то, что слышал. Но, видимо, все-таки случилось что-то безобразное и как бы направленное лично против него.
Он понимал, что на его глазах идея революции воплощается в реальные формы, что, может быть, завтра же, под окнами его комнаты, люди начнут убивать друг друга, но он все-таки
не хотел верить в это,
не мог допустить этого.
— Вы представить
не можете, как трудно в наши дни жить человеку, который всем
хочет только добра…
Поверьте, — добавил он еще тише, — они догадываются о вашем значении…
Блаватской
поверили и Анне Безант, а вот князь Петр Кропоткин, Рюрикович, и Ницше, Фридрих —
не удивили британцев,
хотя у нас Фридриха даже после Достоевского пророком сочли.
— Вы, господин,
не верьте ему, он — богатый, у него пяток лошадей, три коровы, два десятка овец, огород отличный. Они, все трое, богачи, на отруба выбиваются, землю эту
хотят купить.
Самгину даже показалось, что и это — ложь да и
не было выстрела, все выдумано. Но он
не захотел сказать Безбедову, что
не верит ему, а только иронически заметил...
— Хороших людей я
не видал. И
не ожидаю,
не хочу видеть.
Не верю, что существуют. Хороших людей — после смерти делают. Для обмана.
— Есть причина. Живу я где-то на задворках, в тупике. Людей — боюсь, вытянут и заставят делать что-нибудь… ответственное. А я
не верю,
не хочу. Вот — делают, тысячи лет делали. Ну, и — что же? Вешают за это. Остается возня с самим собой.
— По мужу. Истомина — по отцу. Да, — сказал Долганов, отбрасывая пальцем вправо-влево мокрые жгутики усов. — Темная фигура.
Хотя — кто знает? Савелий Любимов, приятель мой, —
не верил, пожалел ее, обвенчался. Вероятно, она
хотела переменить фамилию. Чтоб забыли о ней. Нох эйн маль [Еще одну (нем.).], — скомандовал он кельнеру, проходившему мимо.
Он очень
хотел верить этому круглому человечку со свиными глазками и лицом привычного пьяницы, но —
не верил ему.
«Кажется, он
не поверил, что я — вне партии. Предупредил о возможности обыска. Чего
хочет от меня?»
«Он
не сомневается в своем праве учить, а я
не хочу слышать поучений». Самгиным овладевала все более неприятная тревога: он понимал, что, если разгорится спор, Кутузов легко разоблачит, обнажит его равнодушие к социально-политическим вопросам. Он впервые назвал свое отношение к вопросам этого порядка — равнодушным и даже сам
не поверил себе: так ли это?
Неточные совпадения
Стародум.
Поверь мне, всякий найдет в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно
захотеть решительно, а там всего будет легче
не делать того, за что б совесть угрызала.
Но тут встретилось непредвиденное обстоятельство. Едва Беневоленский приступил к изданию первого закона, как оказалось, что он, как простой градоначальник,
не имеет даже права издавать собственные законы. Когда секретарь доложил об этом Беневоленскому, он сначала
не поверил ему. Стали рыться в сенатских указах, но
хотя перешарили весь архив, а такого указа, который уполномочивал бы Бородавкиных, Двоекуровых, Великановых, Беневоленских и т. п. издавать собственного измышления законы, —
не оказалось.
— Да нет, Маша, Константин Дмитрич говорит, что он
не может
верить, — сказала Кити, краснея за Левина, и Левин понял это и, еще более раздражившись,
хотел отвечать, но Вронский со своею открытою веселою улыбкой сейчас же пришел на помощь разговору, угрожавшему сделаться неприятным.
— Если ты
хочешь мою исповедь относительно этого, то я скажу тебе, что
не верю, чтобы тут была драма.
Трех лучших телок окормили, потому что без водопоя выпустили на клеверную отаву и никак
не хотели верить, что их раздуло клевером, а рассказывали в утешение, как у соседа сто двенадцать голов в три дня выпало.