Неточные совпадения
—
Нет, — сказал отец, грустно качнув головой, — она далё-еко! В глухих лесах она, и даже — неизвестно где! Не знаю я. Я с ней всяко — и стращал и уговаривал: «Варя, говорю, что ты? Варвара, говорю, на цепь я тебя, деймона, посажу!» Стоит на коленках и глядит. Нестерпимо она глядела! Наскрозь души. Часом, бывало, толкнёшь её — уйди! А она — в ноги мне! И — опять глядит.
Уж не говорит: пусти-де! — молчит…
— Третий раз пошёл Сазан, — задумчиво продолжал старик. — Чуется мне — не увидим мы друг друга, — воротится он, а меня
уж нет!
Бог — так
уж никакой судьбы
нет!
—
Нет,
уж ты не бойся! — негромко и дружески сказал юноша. — Я сам всего боюсь тут…
— Паспорта у меня
нет, но — вы не беспокойтесь, я — под надзором полиции, и начальство
уже знает, что я живу в вашем доме.
— Если бы они были, и домовые тоже, я
уж нашёл бы! Я везде лазию, а ничего
нет нигде — только пыль, делаешься грязный и чихаешь потом…
—
Нет! Я и так опоздала
уж…
«Кабы у меня отцов характер был — давно бы
уж кончилось всё это!
Нет, надобно насильно…»
— Куда же я пойду? Ты думаешь, они поверили? Как же! Они меня сейчас бить станут.
Нет,
уж я тут буду — вот прикурну на лежанке…
Кожемякин отмечал
уже с недоумением и обидой: «Не оспаривают, даже и не слушают; сами говорят неумеренно, а для меня терпенья
нет…»
—
Нет, нельзя, теперь я
уж чужая, поганая для вас…
— Молился я лет полсотни, а безгрешнее не стал, теперь же помирать мне пора и
уж не замолю я грехов, времени
нет!
Избила меня тогда мать до крови, а потом унесла к себе в спальню, целует, воет: «Никонушка, несчастный ты мой, кровинка моя сердечная — прости мне, прости!» Ну,
уж не помогло это,
нет, не помогло!
— Пыли-то везде сколько! И
уж как давно самовар заказан, а всё
нет его. Плохо без бабы, Матвей Савельич?
«Напрасно я заходил к нему, — думал Кожемякин, идя домой по улице, среди лунных теней. — Я старик, мне полсотни лет, к чему мне это всё? Я покою хочу. Маялся, маялся, хотел приспособиться как-нибудь — будет
уж! Имеючи веру, конечно, и смоковницу можно словом иссушить, а — когда у тебя
нет точной веры — какие хочешь строй корпуса, всё равно покоя не найдёшь!»
— Вот — гляди-ко на меня: ко мне приходило оно, хорошее-то, а я не взял, не умел, отрёкся! Надоел я сам себе, Люба, всю жизнь как на руках себя нёс и — устал, а всё — несу, тяжело
уж это мне и не нужно, а я себя тащу, мотаю! Впереди — ничего, кроме смерти,
нет, а обидно ведь умирать-то, никакой жизни не было, так — пустяки да ожидание: не случится ли что хорошее? Случалось — боялся да ленился в дружбу с ним войти, и вот — что же?
— То же самое, везде — одно! В каждой губернии — свой бог, своя божья матерь, в каждом уезде — свой угодник! Вот, будто возникло общее у всех, но сейчас же мужики кричат: нам всю землю, рабочие спорят:
нет, нам — фабрики. А образованный народ, вместо того, чтобы поддерживать общее и укреплять разумное, тоже насыкается — нам бы всю власть, а
уж мы вас наградим! Тут общее дело, примерно, как баран среди голодных волков. Вот!
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Нет, этого
уже невозможно выгнать: он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою.
Городничий.
Нет, черт возьми, когда
уж читать, так читать! Читайте всё!
Городничий. Я бы дерзнул… У меня в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но
нет, чувствую сам, это
уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты души предложил.
Нет,
уж лучше поголодать, да приехать домой в петербургском костюме.
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом! Вот
уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат,
нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих пор еще не генералы.