Неточные совпадения
— Я — про людей! — пояснил мальчик. — Про то,
как дружно взялись.
Вот бы всегда так жить
им, — всегда бы горело!
— Однако тебе это всё равно. И колдун — человек. Ты
вот что знай: город —
он опасный,
он вон
как приучает людей: жена у человека на богомолье ушла, а
он сейчас на её место стряпуху посадил и — балуется. А старик такого примера показать не может… Я и говорю, что, мол, тебе с
ним ладно будет, надо думать. Будешь ты жить за
ним,
как за кустом, сиди да поглядывай.
—
Вот — видишь — книги. На каждой поставлен год, в каждом году по двенадцать книг. Подбери
их в порядке.
Как ты это сделаешь?
Вот приходит дачный поезд, является в ресторан ещё господин, чёрный, с бородкой, из жидов,
как видно, и в петлице у
него два цветка — красный с белым.
— О равенстве людей говорят, идиоты. И обманщики — барство, — мерзавцы. Проповедует равенство барин, потому что
он бессильная сволочь и сам ничего не может сделать. Ты такой же человек,
как и я, сделай же так, чтобы я мог лучше жить, —
вот теория равенства…
— Нам о таком предмете не указано рассуждать. Наше дело простое — взял опасное лицо, намеченное начальством, или усмотрел
его своим разумом, собрал справочки, установил наблюдение, подал рапортички начальству, и —
как ему угодно! Пусть хоть с живых кожицу сдирает — политика нас не касается… Был у нас служащий агент, Соковнин, Гриша,
он тоже
вот начал рассуждать и кончил жизнь свою при посредстве чахотки, в тюремной больнице…
—
Вот какой! — с гордостью сказал Грохотов. — Хорош? Гвардия наша, да-а! Двенадцать человек бомбистов выдал, сам с
ними бомбы готовил — хотели министра взорвать — сам
их всему научил и выдал! Ловко?
— Та-ак! — иронически вскричала кухарка. — Вот-вот, — японцы,
как же! Знаем мы этих японцев. Барин наш объяснял, кто
они такие, да! Скажи-ка ты брату моему про японцев,
он тоже знает,
как их зовут. Подлецы, а не японцы…
— Но у царя нашего есть верные слуги,
они стерегут
его силу и славу,
как псы неподкупные, и
вот они основали общество для борьбы против подлых затей революционеров, против конституций и всякой мерзости, пагубной нам, истинно русским людям. В общество это входят графы и князья, знаменитые заслугами царю и России, губернаторы, покорные воле царёвой и заветам святой старины, и даже, может быть, сами великие…
— Не буду, — сказал Маклаков, подумав. — Ну,
вот что — прощай! Прими мой совет — я
его даю, жалея тебя, — вылезай скорее из этой службы, — это не для тебя, ты сам понимаешь. Теперь можно уйти — видишь,
какие дни теперь! Мёртвые воскресают, люди верят друг другу,
они могут простить в такие дни многое. Всё могут простить, я думаю. А главное, сторонись Сашки — это больной, безумный,
он уже раз заставил тебя брата выдать, —
его надо бы убить,
как паршивую собаку! Ну, прощай!
—
Вот как! — безучастно отозвался шпион. — Что же,
он холостой человек…
—
Вот и я говорю: не надо было позволять этого! — Сказал Пантелеев, и очки задвигались на
его широком носу. —
Какое у нас положение теперь? Нисколько не думает начальство о людях…
— И уже было несколько встреч, совершенно неприятных и даже опасных, — так что Чашин, например, должен был угрожать револьвером, потому что
его ударили в глаз.
Он стоит спокойно,
как посторонний человек, вдруг подходит дама и оглашает публике:
вот — шпион! Так
как Чашин подражать животным не умеет, то пришлось обороняться оружием…
«
Вот как они!» — тупо думал Евсей, следя за красными узорами на камнях. В тёмно-красном дрожащем тумане перед глазами Евсея явилось волосатое лицо Мельникова, негромко и устало прогудел
его голос...
— Слышали?.. Богиня, говорит
он. А между прочим, у нас, русских людей, одна есть богиня — пресвятая богородица Мария дева.
Вот как говорят эти кудрявые молодчики, да!
—
Как хотите! — сказал старик, встряхивая горбом. — Только если бы так, то
его узнали бы другие,
вот вчера ходил агент, тоже искал кого-то убитого, а не признал вашего-то, хотя почему
его не признать?
— Приходит она, этта, ко мне поутру, — говорил старший младшему, — раным-ранешенько, вся разодетая. «И что ты, говорю, передо мной лимонничаешь, чего ты передо мной, говорю, апельсинничаешь?» — «Я хочу, говорит, Тит Васильевич, отныне, впредь в полной вашей воле состоять». Так
вот оно как! А уж как разодета: журнал, просто журнал!
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с
какой стати сидеть
ему здесь, когда дорога
ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А
вот он-то и есть этот чиновник.
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на
них? не нужно тебе глядеть на
них. Тебе есть примеры другие — перед тобою мать твоя.
Вот каким примерам ты должна следовать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где
ему смотреть на тебя? И с
какой стати
ему смотреть на тебя?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А
вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в
какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь,
как выкуришь.
Вот огонь, закурите. (Подает
ему свечу.)