Неточные совпадения
Человек назвал хозяев и дядю Петра людями и этим как бы отделил себя от них. Сел он не близко к столу, потом ещё отодвинулся в сторону от кузнеца и оглянулся вокруг, медленно двигая тонкой, сухой шеей. На голове у него, немного выше лба, над правым глазом, была большая шишка, маленькое острое ухо плотно прильнуло к черепу, точно желая спрятаться в короткой бахроме седых волос. Он был серый, какой-то пыльный. Евсей незаметно старался рассмотреть под очками глаза, но не мог, и это
тревожило его.
— Ты не читай книг, — сказал однажды хозяин. — Книга — блуд, блудодейственного ума чадо. Она всего касается, смущает,
тревожит. Раньше были хорошие исторические книги, спокойных
людей повести о прошлом, а теперь всякая книга хочет раздеть
человека, который должен жить скрытно и плотью и духом, дабы защитить себя от диавола любопытства, лишающего веры… Книга не вредна
человеку только в старости.
— Значит — входят они в силу, слышал ты?.. Невозможно понять — что такое? Тайные
люди, живут негласно — и вдруг начинают всё
тревожить, — так сказать — всю жизнь раскачивают. Трудно сообразить — откуда же сила?
В общем ему жилось весьма спокойно, уютно, и все, что в различной степени искренно
тревожило людей, для него служило средством усиления роста его значительности, популярности.
Но даже не этот вопрос: «что будет?»
тревожит людей, когда они медлят исполнить волю хозяина, их тревожит вопрос, как жить без тех привычных нам условий нашей жизни, которые мы называем наукой, искусством, цивилизацией, культурой.
Какое-то искание не переставало
тревожить людей, и вот какая-нибудь пустая случайность, ничтожное столкновение — и все взволновано, и идеал непрерывной тишины взлетел прахом на воздух…
Неточные совпадения
Ни разу не пришло ему на мысль: а что, кабы сим благополучным
людям да кровь пустить? напротив того, наблюдая из окон дома Распоповой, как обыватели бродят, переваливаясь, по улицам, он даже задавал себе вопрос: не потому ли
люди сии и благополучны, что никакого сорта законы не
тревожат их?
Кто жил и мыслил, тот не может // В душе не презирать
людей; // Кто чувствовал, того
тревожит // Призрак невозвратимых дней: // Тому уж нет очарований, // Того змия воспоминаний, // Того раскаянье грызет. // Всё это часто придает // Большую прелесть разговору. // Сперва Онегина язык // Меня смущал; но я привык // К его язвительному спору, // И к шутке, с желчью пополам, // И злости мрачных эпиграмм.
«Положим, — думал я, — я маленький, но зачем он
тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только о том и думает всю жизнь, — прошептал я, — как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает… противный
человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!»
Этот маленький
человек интересовал и
тревожил его тихим, но необоримым упрямством своих мнений и чиновничьей аккуратностью жизни, — аккуратностью, в которой было что-то меланхолическое.
Мысли были новые, чужие и очень
тревожили, а отбросить их — не было силы. Звон посуды, смех, голоса наполняли Самгина гулом, как пустую комнату, гул этот плавал сверху его размышлений и не мешал им, а хотелось, чтобы что-то погасило их. Сближались и угнетали воспоминания, все более неприязненные
людям. Вот — Варавка, для которого все
люди — только рабочая сила, вот гладенький, чистенький Радеев говорит ласково: