— Да здравствуют рабочие Италии! — кричали
в другой раз. И, посылая эти крики куда-то вдаль, друзьям, которые не знали их и не могли понять их языка, они, казалось, были уверены, что люди, неведомые им, слышат и понимают их восторг.
Неточные совпадения
— На то и перепел, чтобы
в сети попасть! — отозвался хохол. Он все больше нравился матери. Когда он называл ее «ненько», это слово точно гладило ее щеки мягкой, детской рукой. По воскресеньям, если Павлу было некогда, он колол дрова, однажды пришел с доской на плече и, взяв топор, быстро и ловко переменил сгнившую ступень на крыльце,
другой раз так же незаметно починил завалившийся забор. Работая, он свистел, и свист у него был красиво печальный.
— Вот. Гляди — мне сорок лет, я вдвое старше тебя,
в двадцать
раз больше видел.
В солдатах три года с лишком шагал, женат был два
раза, одна померла,
другую бросил. На Кавказе был, духоборцев знаю. Они, брат, жизнь не одолеют, нет!
— Задевает? — смеясь, вскричал хохол. — Эх, ненько, деньги! Были бы они у нас! Мы еще все на чужой счет живем. Вот Николай Иванович получает семьдесят пять рублей
в месяц — нам пятьдесят отдает. Так же и
другие. Да голодные студенты иной
раз пришлют немного, собрав по копейкам. А господа, конечно, разные бывают. Одни — обманут,
другие — отстанут, а с нами — самые лучшие пойдут…
Наконец ей дали свидание, и
в воскресенье она скромно сидела
в углу тюремной канцелярии. Кроме нее,
в тесной и грязной комнате с низким потолком было еще несколько человек, ожидавших свиданий. Должно быть, они уже не
в первый
раз были здесь и знали
друг друга; между ними лениво и медленно сплетался тихий и липкий, как паутина, разговор.
Другой раз она приехала
в чужой город к своим знакомым и, когда уже шла по лестнице
в их квартиру, заметила, что у них обыск.
— Тут
в одном — все стиснуто… вся жизнь, пойми! — угрюмо заметил Рыбин. — Я десять
раз слыхал его судьбу, а все-таки, иной
раз, усомнишься. Бывают добрые часы, когда не хочешь верить
в гадость человека,
в безумство его… когда всех жалко, и богатого, как бедного… и богатый тоже заблудился! Один слеп от голода,
другой — от золота. Эх, люди, думаешь, эх, братья! Встряхнись, подумай честно, подумай, не щадя себя, подумай!
Сын сидел
в тюрьме, она знала, что его ждет тяжелое наказание, но каждый
раз, когда она думала об этом, память ее помимо воли вызывала перед нею Андрея, Федю и длинный ряд
других лиц.
— Когда же я боялась? И
в первый
раз делала это без страха… а тут вдруг… — Не кончив фразу, она опустила голову. Каждый
раз, когда ее спрашивали — не боится ли она, удобно ли ей, может ли она сделать то или это, — она слышала
в подобных вопросах просьбу к ней, ей казалось, что люди отодвигают ее от себя
в сторону, относятся к ней иначе, чем
друг к
другу.
Она не торопясь подошла к лавке и села, осторожно, медленно, точно боясь что-то порвать
в себе. Память, разбуженная острым предчувствием беды, дважды поставила перед нею этого человека — один
раз в поле, за городом после побега Рыбина,
другой —
в суде. Там рядом с ним стоял тот околодочный, которому она ложно указала путь Рыбина. Ее знали, за нею следили — это было ясно.
Неточные совпадения
Одно плохо: иной
раз славно наешься, а
в другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например.
Хлестаков. Это правда. Я, признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться: иной
раз прозой, а
в другой и стишки выкинутся.
Бросились они все
разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на
другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
Начались драки, бесчинства и увечья; ходили
друг против дружки и
в одиночку и стена на стену, и всего больше страдал от этой ненависти город, который очутился как
раз посередке между враждующими лагерями.
На первый
раз разговор не имел
других последствий, но мысль о поросячьих духах глубоко запала
в душу предводителя.