Неточные совпадения
Глаза сына
горели красиво и светло; опираясь грудью на стол, он подвинулся ближе к ней и
говорил прямо в лицо, мокрое от слез, свою первую речь
о правде, понятой им.
Ей было сладко видеть, что его голубые глаза, всегда серьезные и строгие, теперь
горели так мягко и ласково. На ее губах явилась довольная, тихая улыбка, хотя в морщинах щек еще дрожали слезы. В ней колебалось двойственное чувство гордости сыном, который так хорошо видит
горе жизни, но она не могла забыть
о его молодости и
о том, что он
говорит не так, как все, что он один решил вступить в спор с этой привычной для всех — и для нее — жизнью. Ей хотелось сказать ему: «Милый, что ты можешь сделать?»
В сердце закипали слезы и, подобно ночной бабочке, слепо и жалобно трепетало ожидание
горя,
о котором так спокойно, уверенно
говорил сын.
И все мечтательно, с улыбками на лицах, долго
говорили о французах, англичанах и шведах как
о своих друзьях,
о близких сердцу людях, которых они уважают, живут их радостями, чувствуют
горе.
И народ бежал встречу красному знамени, он что-то кричал, сливался с толпой и шел с нею обратно, и крики его гасли в звуках песни — той песни, которую дома пели тише других, — на улице она текла ровно, прямо, со страшной силой. В ней звучало железное мужество, и, призывая людей в далекую дорогу к будущему, она честно
говорила о тяжестях пути. В ее большом спокойном пламени плавился темный шлак пережитого, тяжелый ком привычных чувств и
сгорала в пепел проклятая боязнь нового…
Трагедия и не скрывала, что
говорит о горе, которым в эту минуту болели все: молитва хора в первую очередь обращена к «золотой дочери тучегонителя» Афине, а она была покровительницей именно города Афин, а не эдиповых Фив. Естественно, что зритель при таких обстоятельствах ждал от трагедии не эстетического наслаждения, а чего-то более для него важного — живого утешения в скорби, того или другого разрешения давившего всех ужаса.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Полно, братец,
о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше
о нашем
горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
Был один университетский товарищ, с которым он сблизился после и с которым он мог бы
поговорить о личном
горе; но товарищ этот был попечителем в дальнем учебном округе.
Все эти дни Долли была одна с детьми.
Говорить о своем
горе она не хотела, а с этим
горем на душе
говорить о постороннем она не могла. Она знала, что, так или иначе, она Анне выскажет всё, и то ее радовала мысль
о том, как она выскажет, то злила необходимость
говорить о своем унижении с ней, его сестрой, и слышать от нее готовые фразы увещания и утешения.
Ночью она начала бредить; голова ее
горела, по всему телу иногда пробегала дрожь лихорадки; она
говорила несвязные речи об отце, брате: ей хотелось в
горы, домой… Потом она также
говорила о Печорине, давала ему разные нежные названия или упрекала его в том, что он разлюбил свою джанечку…
И в одиночестве жестоком // Сильнее страсть ее
горит, // И об Онегине далеком // Ей сердце громче
говорит. // Она его не будет видеть; // Она должна в нем ненавидеть // Убийцу брата своего; // Поэт погиб… но уж его // Никто не помнит, уж другому // Его невеста отдалась. // Поэта память пронеслась, // Как дым по небу голубому, //
О нем два сердца, может быть, // Еще грустят… На что грустить?..