— Лежит он, — задумчиво рассказывала мать, — и точно удивляется, — такое у него лицо. И никто его не жалеет, никто
добрым словом не прикрыл его. Маленький такой, невидный. Точно обломок, — отломился от чего-то, упал и лежит…
Неточные совпадения
Порою он останавливался, не находя
слов, и тогда видел перед собой огорченное лицо, на котором тускло блестели затуманенные слезами,
добрые глаза.
— Недорого мне стоит доброе-то
слово…
— Знаете, иногда такое живет в сердце, — удивительное! Кажется, везде, куда ты ни придешь, — товарищи, все горят одним огнем, все веселые,
добрые, славные. Без
слов друг друга понимают… Живут все хором, а каждое сердце поет свою песню. Все песни, как ручьи, бегут — льются в одну реку, и течет река широко и свободно в море светлых радостей новой жизни.
Говорили о молоке, но мать чувствовала, что они думают о другом, без
слов, желая Софье и ей
доброго, хорошего. Это заметно трогало Софью и тоже вызывало у нее смущение, целомудренную скромность, которая не позволила ей сказать что-нибудь иное, кроме тихого...
Всегда напряженно вслушиваясь в споры, конечно не понимая их, она искала за
словами чувство и видела — когда в слободке говорили о
добре, его брали круглым, в целом, а здесь все разбивалось на куски и мельчало; там глубже и сильнее чувствовали, здесь была область острых, все разрезающих дум. И здесь больше говорили о разрушении старого, а там мечтали о новом, от этого речи сына и Андрея были ближе, понятнее ей…
Она, видимо, гордилась своим сыном, быть может, не понимая своего чувства, но ее чувство было знакомо матери, и она ответила на ее
слова доброй улыбкой, тихими
словами...
Ее
доброе большое лицо вздрагивало, глаза лучисто улыбались, и брови трепетали над ними, как бы окрыляя их блеск. Ее охмеляли большие мысли, она влагала в них все, чем горело ее сердце, все, что успела пережить, и сжимала мысли в твердые, емкие кристаллы светлых
слов. Они все сильнее рождались в осеннем сердце, освещенном творческой силой солнца весны, все ярче цвели и рдели в нем.
Их властно привлекала седая женщина с большими честными глазами на
добром лице, и, разобщенные жизнью, оторванные друг от друга, теперь они сливались в нечто целое, согретое огнем
слова, которого, быть может, давно искали и жаждали многие сердца, обиженные несправедливостями жизни.
«Добре сказал и кошевой!» — отозвалось в рядах запорожцев. «
Доброе слово!» — повторили другие. И самые седые, стоявшие, как сизые голуби, и те кивнули головою и, моргнувши седым усом, тихо сказали: «Добре сказанное слово!»
Многие запинаются на
добром слове, рдея от стыда, и смело, громко произносят легкомысленное слово, не подозревая, что оно тоже, к несчастью, не пропадает даром, оставляя длинный след зла, иногда неистребимого.
— Нет, ничего мне не нужно, голубчик… Да и какая необходимость у старухи: богу на свечку — и только. Спасибо на
добром слове да на том, что не забыл меня. А ты сам-то попомни лучше мое-то слово…
Неточные совпадения
Ой! ночка, ночка пьяная! // Не светлая, а звездная, // Не жаркая, а с ласковым // Весенним ветерком! // И нашим
добрым молодцам // Ты даром не прошла! // Сгрустнулось им по женушкам, // Оно и правда: с женушкой // Теперь бы веселей! // Иван кричит: «Я спать хочу», // А Марьюшка: — И я с тобой! — // Иван кричит: «Постель узка», // А Марьюшка: — Уляжемся! — // Иван кричит: «Ой, холодно», // А Марьюшка: — Угреемся! — // Как вспомнили ту песенку, // Без
слова — согласилися // Ларец свой попытать.
— Так сделайте это для меня, никогда не говорите мне этих
слов, и будем
добрыми друзьями, — сказала она
словами; но совсем другое говорил ее взгляд.
— Лошади — одно
слово. И пища хороша. А так мне скучно что-то показалось, Дарья Александровна, не знаю как вам, — сказал он, обернув к ней свое красивое и
доброе лицо.
Из всего сказанного наиболее запали в его воображение
слова глупого,
доброго Туровцына: молодецки поступил, вызвал на дуэль и убил.
— Решения, какого-нибудь решения, Алексей Александрович. Я обращаюсь к тебе теперь («не как к оскорбленному мужу», хотел сказать Степан Аркадьич, но, побоявшись испортить этим дело, заменил это
словами:) не как к государственному человеку (что̀ вышло не кстати), а просто как к человеку, и
доброму человеку и христианину. Ты должен пожалеть ее, — сказал он.