— Я? Я не воровка, врешь! — крикнула она всею грудью, и все перед нею
закружилось в вихре ее возмущения, опьяняя сердце горечью обиды. Она рванула чемодан, и он открылся.
Неточные совпадения
Ее толкали
в шею, спину, били по плечам, по голове, все
закружилось, завертелось темным
вихрем в криках, вое, свисте, что-то густое, оглушающее лезло
в уши, набивалось
в горло, душило, пол проваливался под ее ногами, колебался, ноги гнулись, тело вздрагивало
в ожогах боли, отяжелело и качалось, бессильное. Но глаза ее не угасали и видели много других глаз — они горели знакомым ей смелым, острым огнем, — родным ее сердцу огнем.
Сорванная с деревьев листва
закружилась в вихре и стала подниматься кверху. Порывы ветра были так сильны, что ломали сучья, пригибали к земле молодняк и опрокидывали сухие деревья.
Залы Дворянского собрания оживились, заискрились огнями тысячи восковых свечей, бросавших свои желтоватые лучи на свежие лица и свежие туалеты и переливаясь огнями радуги в многоцветных бриллиантах московских дам. Все
закружилось в вихре танцев, под звуки бального оркестра. Ярмарка невест, после почти годичного перерыва, снова открылась.
Неточные совпадения
В том
вихре,
в котором я тогда
закружился, я хоть был и один, без руководителя и советника, но, клянусь, и тогда уже сам сознавал свое падение, а потому неизвиним.
Вдруг ветер сразу упал. Издали донесся до нас шум озера Ханка. Начало смеркаться, и одновременно с тем
в воздухе
закружилось несколько снежинок. Штиль продолжался несколько минут, и вслед за тем налетел
вихрь. Снег пошел сильнее.
Взвыли мертвецы и
закружились вокруг Иоанна, как осенние листья, гонимые
вихрем. Жалобнее раздалось панихидное пение, дождь опять застучал
в окно, и среди шума ветра царю послышались как будто звуки труб и голос, взывающий:
И вдруг снова
закружился хоровод чуждых мыслей, непонятных слов. Казалось, что они вьются вокруг неё, как
вихрь на перекрёстке, толкают её, не позволяя найти прямой путь к человеку, одиноко, сидевшему
в тёмном углу, и вот она шатается из стороны
в сторону, то подходя к нему, то снова удаляясь
в туман непонятного и возбуждающего нудную тоску.
Иногда, лёжа
в темноте на своей кровати, он вслушивался
в глубокую тишину, и ему казалось, что вот сейчас всё задрожит вокруг него, повалится,
закружится в диком
вихре, с шумом, с дребезгом. Этот
вихрь завертит и его силою своей, как сорванный с дерева лист, завертит и — погубит… И Лунёв вздрагивал от предчувствия чего-то необычайного…