Вот он висит на краю розовато-серой скалы, спустив
бронзовые ноги; черные, большие, как сливы, глаза его утонули в прозрачной зеленоватой воде; сквозь ее жидкое стекло они видят удивительный мир, лучший, чем все сказки: видят золотисто-рыжие водоросли на дне морском, среди камней, покрытых коврами; из леса водорослей выплывают разноцветные «виолы» — живые цветы моря, — точно пьяный, выходит «перкия», с тупыми глазами, разрисованным носом и голубым пятном на животе, мелькает золотая «сарпа», полосатые дерзкие «каньи»; снуют, как веселые черти, черные «гваррачины»; как серебряные блюда, блестят «спаральони», «окьяты» и другие красавицы-рыбы — им нет числа! — все они хитрые и, прежде чем схватить червяка на крючке глубоко в круглый рот, ловко ощипывают его маленькими зубами, — умные рыбы!..
Неточные совпадения
В камнях два рыбака: один — старик, в соломенной шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос красный, руки
бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на камне, свесив волосатые
ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с темных пальцев падают в море тяжелые светлые капли.
Неточные совпадения
Молодой гувернер Ивиных, Herr Frost, с позволения бабушки сошел с нами в палисадник, сел на зеленую скамью, живописно сложил
ноги, поставив между ними палку с
бронзовым набалдашником, и с видом человека, очень довольного своими поступками, закурил сигару.
Самгин кивнул. Иноков снова взял пресс и начал отгибать длинную
ногу бронзовой женщины, продолжая:
Правый глаз отца, неподвижно застывший, смотрел вверх, в угол, на
бронзовую статуэтку Меркурия, стоявшего на одной
ноге, левый улыбался, дрожало веко, смахивая слезы на мокрую, давно не бритую щеку; Самгин-отец говорил горлом:
— Ты вот молчишь. Монументально молчишь, как
бронзовый. Это ты — по завету: «Не мечите бисера перед свиньями, да не попрут его
ногами» — да?
Утром рано Райский, не ложившийся спать, да Яков с Василисой видели, как Татьяна Марковна, в чем была накануне и с открытой головой, с наброшенной на плечи турецкой шалью, пошла из дому,
ногой отворяя двери, прошла все комнаты, коридор, спустилась в сад и шла, как будто
бронзовый монумент встал с пьедестала и двинулся, ни на кого и ни на что не глядя.