Но он лучше меня знал дело, — мы неслись среди
гор воды, присосавшись, точно улитки, к нашей кормилице, порядочно избитые об нее, уже обессиленные и онемевшие.
Неточные совпадения
Синее спокойное озеро в глубокой раме
гор, окрыленных вечным снегом, темное кружево садов пышными складками опускается к
воде, с берега смотрят в
воду белые дома, кажется, что они построены из сахара, и все вокруг похоже на тихий сон ребенка.
Солнце уже высоко и сильно жжет, ослепительно блестит море, вдали, с правого борта, из
воды растут
горы или облака.
Всё выше и отчетливее поднимаются из
воды берега — холмы и
горы, окутанные мглой, покрытые садами.
Но как бы хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь на несколько десятков лет, — когда просоленному морской
водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный всеми ветрами старик, он с грустью вышел на остров, поднялся на
гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это были люди слишком бедные для того, чтоб быть добрыми, и теперь старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных рыб.
Далеко оно было от него, и трудно старику достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с
горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в
воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Тихими ночами лета море спокойно, как душа ребенка, утомленного играми дня, дремлет оно, чуть вздыхая, и, должно быть, видит какие-то яркие сны, — если плыть ночью по его густой и теплой
воде, синие искры
горят под руками, синее пламя разливается вокруг, и душа человека тихо тает в этом огне, ласковом, точно сказка матери.
Только что погасли звезды, но еще блестит белая Венера, одиноко утопая в холодной высоте мутного неба, над прозрачною грядою перистых облаков; облака чуть окрашены в розоватые краски и тихо
сгорают в огне первого луча, а на спокойном лоне моря их отражения, точно перламутр, всплывший из синей глубины
вод.
Под ногою какого-то зверя маленький камень сорвался с
горы, побежал, шелестя сухою травой, к морю и звонко разбил
воду. Этот краткий шум хорошо принят молчаливой ночью и любовно выделен ею из своих глубин, точно она хотела надолго запомнить его.
Неточные совпадения
Но уж дробит каменья молот, // И скоро звонкой мостовой // Покроется спасенный город, // Как будто кованой броней. // Однако в сей Одессе влажной // Еще есть недостаток важный; // Чего б вы думали? —
воды. // Потребны тяжкие труды… // Что ж? это небольшое
горе, // Особенно, когда вино // Без пошлины привезено. // Но солнце южное, но море… // Чего ж вам более, друзья? // Благословенные края!
Когда благому просвещенью // Отдвинем более границ, // Со временем (по расчисленью // Философических таблиц, // Лет чрез пятьсот) дороги, верно, // У нас изменятся безмерно: // Шоссе Россию здесь и тут, // Соединив, пересекут. // Мосты чугунные чрез
воды // Шагнут широкою дугой, // Раздвинем
горы, под
водой // Пророем дерзостные своды, // И заведет крещеный мир // На каждой станции трактир.
И вот ввели в семью чужую… // Да ты не слушаешь меня…» — // «Ах, няня, няня, я тоскую, // Мне тошно, милая моя: // Я плакать, я рыдать готова!..» — // «Дитя мое, ты нездорова; // Господь помилуй и спаси! // Чего ты хочешь, попроси… // Дай окроплю святой
водою, // Ты вся
горишь…» — «Я не больна: // Я… знаешь, няня… влюблена». // «Дитя мое, Господь с тобою!» — // И няня девушку с мольбой // Крестила дряхлою рукой.
Стоны и шумы, завывающая пальба огромных взлетов
воды и, казалось, видимая струя ветра, полосующего окрестность, — так силен был его ровный пробег, — давали измученной душе Лонгрена ту притупленность, оглушенность, которая, низводя
горе к смутной печали, равна действием глубокому сну.
Летики не было; он увлекся; он, вспотев, удил с увлечением азартного игрока. Грэй вышел из чащи в кустарник, разбросанный по скату холма. Дымилась и
горела трава; влажные цветы выглядели как дети, насильно умытые холодной
водой. Зеленый мир дышал бесчисленностью крошечных ртов, мешая проходить Грэю среди своей ликующей тесноты. Капитан выбрался на открытое место, заросшее пестрой травой, и увидел здесь спящую молодую девушку.