Пепе не любит немцев, он живет
идеями и настроениями улицы, площади и темных лавочек, где свои люди пьют вино, играют в карты и, читая газеты, говорят о политике.
Неточные совпадения
— Но вот он видит девушку, которая умеет говорить, может спрашивать,
и всегда в ее вопросах он чувствует, рядом с наивным удивлением перед его
идеями, нескрываемое недоверие к нему, а часто — страх
и даже отвращение.
Но если ему надо, для своей идеи, перешагнуть хотя бы и через труп, через кровь, то он внутри себя, по совести, может, по-моему, дать себе разрешение перешагнуть через кровь, — смотря, впрочем, по
идее и по размерам ее, — это заметьте.
Как нарочно, я был в ту секунду в преглупом состоянии духа: я замыслил большую
идею и, плюнув, быстро встал и отошел, не захотев даже спорить и подарив ему красненькую.
Стоят на ногах они неуклюже, опустившись корпусом на коленки, и большею частью смотрят сонно, вяло: видно, что их ничто не волнует, что нет в этой массе людей постоянной
идеи и цели, какая должна быть в мыслящей толпе, что они едят, спят и больше ничего не делают, что привыкли к этой жизни и любят ее.
Неточные совпадения
Мало-помалу, несмотря на протесты,
идея эта до того окрепла в голове ревнивого начальника, что он решился испытать своих подчиненных
и кликнул клич.
Но в том-то именно
и заключалась доброкачественность наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными в то время революционными
идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию
и только слегка позволили себе пособолезновать
и попенять на своего более чем странного градоначальника.
Как
и все добрые начальники, бригадир допускал эту последнюю
идею лишь с прискорбием; но мало-помалу он до того вник в нее, что не только смешал команду с хлебом, но даже начал желать первой пуще последнего.
Лишь в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании
идеи прямолинейности с
идеей всеобщего осчастливления была возведена в довольно сложную
и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии
и всяких зигзагов
и извилин.
Как всегда, у него за время его уединения набралось пропасть мыслей
и чувств, которых он не мог передать окружающим,
и теперь он изливал в Степана Аркадьича
и поэтическую радость весны,
и неудачи
и планы хозяйства,
и мысли
и замечания о книгах, которые он читал,
и в особенности
идею своего сочинения, основу которого, хотя он сам не замечал этого, составляла критика всех старых сочинений о хозяйстве.