Неточные совпадения
На тротуаре в тени большого дома сидят, готовясь обедать, четверо мостовщиков — серые, сухие и крепкие
камни. Седой старик, покрытый пылью, точно пеплом осыпан, прищурив хищный, зоркий глаз, режет ножом длинный хлеб, следя, чтобы каждый кусок был не меньше другого. На голове у него
красный вязаный колпак с кистью, она падает ему на лицо, старик встряхивает большой, апостольской головою, и его длинный нос попугая сопит, раздуваются ноздри.
Порою, при огне, вода становилась
красной, и отец мой говорил мне: «Ранили мы землю, потопит, сожжет она всех нас своего кровью, завидишь!» Конечно, это фантазия, но когда такие слова слышишь глубоко в земле, среди душной тьмы, плачевного хлюпанья воды и скрежета железа о
камень, — забываешь о фантазиях.
В
камнях два рыбака: один — старик, в соломенной шляпе, с толстым лицом в седой щетине на щеках, губах и подбородке, глаза у него заплыли жиром, нос
красный, руки бронзовые от загара. Высунув далеко в море гибкое удилище, он сидит на
камне, свесив волосатые ноги в зеленую воду, волна, подпрыгнув, касается их, с темных пальцев падают в море тяжелые светлые капли.
За спиной старика стоит, опираясь локтем о
камень, черноглазый смугляк, стройный и тонкий, в
красном колпаке на голове, в белой фуфайке на выпуклой груди и в синих штанах, засученных по колени. Он щиплет пальцами правой руки усы и задумчиво смотрит в даль моря, где качаются черные полоски рыбацких лодок, а далеко за ними чуть виден белый парус, неподвижно тающий в зное, точно облако.
Разноцветные зонтики, шляпы женщин,
красные и голубые шары в руках детей, точно причудливые цветы, и всюду, как самоцветные
камни на пышной мантии сказочного короля, сверкают, смеясь и ликуя, дети, веселые владыки земли.
Наклонив голову, она вяжет что-то
красное; сверкает сталь крючка, клубок шерсти спрятан где-то в одежде, но кажется, что
красная нить исходит из груди этой женщины. Тропинка крута и капризна, слышно, как шуршат, осыпаясь,
камни, но эта седая спускается так уверенно, как будто ноги ее видят путь.
Сизые
камни смотрят из виноградников, в густых облаках зелени прячутся белые дома, сверкают на солнце стекла окон, и уже заметны глазу яркие пятна; на самом берегу приютился среди скал маленький дом, фасад его обращен к морю и весь завешен тяжелою массою ярко-лиловых цветов, а выше, с
камней террасы, густыми ручьями льется
красная герань.
Медленно приподняв ко лбу черную, волосатую руку, он долго смотрит в розовеющее небо, потом — вокруг себя, — пред ним, по серовато-лиловому
камню острова, переливается широкая гамма изумрудного и золотого, горят розовые, желтые и
красные цветы; темное лицо старика дрожит в добродушной усмешке, он утвердительно кивает круглой тяжелой головой.
По площади шумно бегают дети, разбрасывая шутихи; по
камням, с треском рассыпая
красные искры, прыгают огненные змеи, иногда смелая рука бросает зажженную шутиху высоко вверх, она шипит и мечется в воздухе, как испуганная летучая мышь, ловкие темные фигурки бегут во все стороны со смехом и криками — раздается гулкий взрыв, на секунду освещая ребятишек, прижавшихся в углах, — десятки бойких глаз весело вспыхивают во тьме.
С левой руки юноши идет девушка, щелкая по
камню деревянными башмаками, закинув, точно слепая, голову в небо, — там горит большая вечерняя звезда, а ниже ее — красноватая полоса зари, и два тополя врезались в
красное, как незажженные факелы.
Неточные совпадения
Он спал на голой земле и только в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́
камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те
краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи жилы.
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко, на маленькой эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла, народа было очень много, и все как будто давно знакомы друг с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая дама в
красном платье, на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными
камнями.
Не отрывая от рубина мокреньких,
красных глаз, человек шевелил толстыми губами и, казалось, боялся, что
камень выскочит из тяжелой золотой оправы.
Самгин слушал изумленно, следя за игрой лица Елены. Подкрашенное лицо ее густо
покраснело, до того густо, что обнаружился слой пудры, шея тоже налилась кровью, и кровь, видимо, душила Елену, она нервно и странно дергала головой, пальцы рук ее, блестя
камнями колец, растягивали щипчики для сахара. Самгин никогда не видел ее до такой степени озлобленной, взволнованной и, сидя рядом с нею, согнулся, прятал голову свою в плечи, спрашивал себя:
На неровных
камнях покатой у тротуара мостовой лежал головой ниже ног широкий немолодой арестант с рыжей бородой,
красным лицом и приплюснутым носом, в сером халате и таких же штанах.