Безногая жена Перфишки тоже вылезла на двор и, закутавшись в какие-то лохмотья, сидела на своём месте у входа в подвал. Руки её неподвижно
лежали на коленях; она, подняв голову, смотрела чёрными глазами на небо. Губы её были плотно сжаты, уголки их опустились. Илья тоже стал смотреть то в глаза женщины, то в глубину неба, и ему подумалось, что, может быть, Перфишкина жена видит бога и молча просит его о чём-то.
Неточные совпадения
Дробно стучал дождь. Огонь в лампе вздрагивал, а чайники и бутылки молча ухмылялись. Илья закрылся с головой дядиным полушубком и
лежал, затаив дыхание. Но вот около него что-то завозилось. Он весь похолодел, высунул голову и увидал, что Терентий стоит
на коленях, наклонив голову, так что подбородок его упирался в грудь, и шепчет...
Сдача была в конторке, но ключ
лежал в комнате, и Лунёву не хотелось пойти за ним. Когда девочка ушла, Павел не возобновлял разговора. Стоя у прилавка, он хлопал себя по
колену снятым с головы картузом и смотрел
на товарища, как бы ожидая от него чего-то. Но Лунёв, отвернувшись в сторону, тихо свистел сквозь зубы.
Она вдруг замолчала. Самгин привстал, взглянул на нее и тотчас испуганно выпрямился, — фигура женщины потеряла естественные очертания, расплылась в кресле, голова бессильно опустилась на грудь, был виден полузакрытый глаз, странно потемневшая щека, одна рука
лежала на коленях, другая свесилась через ручку кресла.
Прошло еще мгновенье — и оба преступника — Санин и Джемма — уже
лежали на коленях у ног ее, и она клала им поочередно свои руки на головы; прошло другое мгновенье — и они уже обнимали и целовали ее, и Эмиль, с сияющим от восторга лицом, вбежал в комнату и тоже бросился к тесно сплоченной группе.
Иногда я заставал ее перед зеркалом, — она сидела на низеньком кресле, причесывая волосы; концы их
лежали на коленях ее, на ручках кресла, спускались через спинку его почти до полу, — волосы у нее были так же длинны и густы, как у бабушки. Я видел в зеркале ее смуглые, крепкие груди, она надевала при мне лиф, чулки, но ее чистая нагота не будила у меня ощущений стыдных, а только радостное чувство гордости за нее. Всегда от нее исходил запах цветов, защищавший ее от дурных мыслей о ней.
Он устало завёл глаза. Лицо его морщилось и чернело, словно он обугливался, сжигаемый невидимым огнём. Крючковатые пальцы шевелились,
лёжа на колене Матвея, — их движения вводили в тело юноши холодные уколы страха.
Неточные совпадения
Поддерживая друг друга, идут они отяжелевшею походкой; приблизятся к ограде, припадут и станут
на колени, и долго и горько плачут, и долго и внимательно смотрят
на немой камень, под которым
лежит их сын; поменяются коротким словом, пыль смахнут с камня да ветку елки поправят, и снова молятся, и не могут покинуть это место, откуда им как будто ближе до их сына, до воспоминаний о нем…
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет в женскую ватную кофту,
на ногах, по
колено, валяные сапоги, серые волосы
на его голове были смазаны маслом и
лежали гладко. В одной руке он держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону:
Самгин в одной штанине бросился к постели, выхватил из ночного столика браунинг, но, бросив его
на постель, надел брюки, туфли, пиджак и снова подбежал к окну; солдат, стрелявший с
колена, переваливаясь с бока
на бок, катился по мостовой
на панель, тот, что был впереди его, — исчез, а трое все еще
лежали, стреляя.
Клим не помнил, как он добежал до квартиры Сомовых, увлекаемый Любой. В полутемной спальне, — окна ее были закрыты ставнями, —
на растрепанной, развороченной постели судорожно извивалась Софья Николаевна, ноги и руки ее были связаны полотенцами, она
лежала вверх лицом, дергая плечами, сгибая
колени, била головой о подушку и рычала:
В августе, хмурым вечером, возвратясь с дачи, Клим застал у себя Макарова; он сидел среди комнаты
на стуле, согнувшись, опираясь локтями о
колени, запустив пальцы в растрепанные волосы; у ног его
лежала измятая, выгоревшая
на солнце фуражка. Клим отворил дверь тихо, Макаров не пошевелился.