Неточные совпадения
Подле него, возле ступенек крыльца и
на самых ступеньках, располагалось несколько пьяных мужиков, которые сидели вкривь и вкось, иной даже лежал, но все держались за руки или обнимались; они
не обращали внимания
на то, что через них шагали, наступали им
на ноги или же попросту валились
на них: дружеские объятия встречали того, кто спотыкался и
падал; они горланили что было моченьки, во сколько хватало духу какую-то раздирательную, нескладную песню и так страшно раскрывали рты, что видны были
не только коренные
зубы, но даже нёбо и маленький язычок, болтавшийся в горле.
Но Владимиру было уж не до возражений: он дрожал, как лист,
зуб на зуб не попадал, и совершенно бессмысленно улыбался. Куда девалось его красноречие, его чувство тонкого приличия и собственного достоинства!
А волки все близятся, было их до пятидесяти, коли не больше. Смелость зверей росла с каждой минутой: не дальше как в трех саженях сидели они вокруг костров, щелкали зубами и завывали. Лошади давно покинули торбы с лакомым овсом, жались в кучу и, прядая ушами, тревожно озирались. У Патапа Максимыча
зуб на зуб не попадал; везде и всегда бесстрашный, он дрожал, как в лихорадке. Растолкали Дюкова, тот потянулся к своей лисьей шубе, зевнул во всю сласть и, оглянувшись, промолвил с невозмутимым спокойствием:
Неточные совпадения
«Стой! — крикнул укорительно // Какой-то попик седенький // Рассказчику. — Грешишь! // Шла борона прямехонько, // Да вдруг махнула в сторону — //
На камень
зуб попал! // Коли взялся рассказывать, // Так слова
не выкидывай // Из песни: или странникам // Ты сказку говоришь?.. // Я знал Ермилу Гирина…»
Потом она приподнялась, моя голубушка, сделала вот так ручки и вдруг заговорила, да таким голосом, что я и вспомнить
не могу: «Матерь божия,
не оставь их!..» Тут уж боль подступила ей под самое сердце, по глазам видно было, что ужасно мучилась бедняжка;
упала на подушки, ухватилась
зубами за простыню; а слезы-то, мой батюшка, так и текут.
При сем слове Левко
не мог уже более удержать своего гнева. Подошедши
на три шага к нему, замахнулся он со всей силы, чтобы дать треуха, от которого незнакомец, несмотря
на свою видимую крепость,
не устоял бы, может быть,
на месте; но в это время свет
пал на лицо его, и Левко остолбенел, увидевши, что перед ним стоял отец его. Невольное покачивание головою и легкий сквозь
зубы свист одни только выразили его изумление. В стороне послышался шорох; Ганна поспешно влетела в хату, захлопнув за собою дверь.
Должно быть, австрийцы тоже крепко осердились
на дядю Максима. По временам в «Курьерке», исстари любимой газете панов помещиков, упоминалось в реляциях его имя в числе отчаянных гарибальдийских сподвижников, пока однажды из того же «Курьерка» паны
не узнали, что Максим
упал вместе с лошадью
на поле сражения. Разъяренные австрийцы, давно уже, очевидно, точившие
зубы на заядлого волынца (которым, чуть ли
не одним, по мнению его соотечественников, держался еще Гарибальди), изрубили его, как капусту.
Он, молча и
не оглядываясь
на Женьку, стал торопливо одеваться,
не попадая ногами в одежду. Руки его тряслись, и нижняя челюсть прыгала так, что
зубы стучали нижние о верхние, а Женька говорила с поникнутой головой: