Что, она не хочет идти? Не бойся, господин, она пойдет и будет любить тебя… это просто девичий стыд, господин! Вот Я подстегну ее этим концом веревки — хочешь, Я доведу ее до твоей опочивальни, до самого твоего ложа, добрый господин? Возьми ее с веревкой, веревку Я отдаю даром, но избавь Меня от
небесной красоты! У нее лицо пресветлой Мадонны, она дочь почтеннейшего Фомы Магнуса, и они оба украли: один свое имя и белые руки, другая — свой пречистый лик! Ах!..
Так вот оно! Да, Мадонна, дурак прав, и Я, сам Сатана, понимаю его испуг. Мадонна, которую люди видят только в церквах, на картинах, в воображении верующих художников. Мария, имя которой звучит только в молитвах и песнопениях,
небесная красота, милость, всепрощение и вселюбовь! Звезда морей! Тебе нравится это имя: звезда морей? Осмелься сказать: нет!..
«Я б желал, — говорил панегирист, описывая наружность Луизы, — я б желал здесь персону сея прекрасныя дщери знаменитого баронского дома несколько начертить, коли б черные чернила способного цвета были ея
небесную красоту представить: будешь ты, читатель, доволен, коли своему уму представишь одно такое лицо и тело, которых точнейшее изображение имеется без порока, белый цвет в самом высочестве, приятность же преизящную всего света.
Зачем мешать утехе молчаливой, // Занятиям чувствительной четы?» // Но Гавриил, нахмуря взгляд ревнивый, // Рек на вопрос и дерзкий и шутливый: // «Безумный враг
небесной красоты, // Повеса злой, изгнанник безнадежный, // Ты соблазнил красу Марии нежной // И смеешь мне вопросы задавать!
Неточные совпадения
— Какое же вы можете иметь сомнение о Творце, когда вы воззрите на творения Его? — продолжал священник быстрым, привычным говором. — Кто же украсил светилами свод
небесный? Кто облек землю в
красоту ее? Как же без Творца? — сказал он, вопросительно взглянув на Левина.
Тогда близ нашего селенья, // Как милый цвет уединенья, // Жила Наина. Меж подруг // Она гремела
красотою. // Однажды утренней порою // Свои стада на темный луг // Я гнал, волынку надувая; // Передо мной шумел поток. // Одна, красавица младая // На берегу плела венок. // Меня влекла моя судьбина… // Ах, витязь, то была Наина! // Я к ней — и пламень роковой // За дерзкий взор мне был наградой, // И я любовь узнал душой // С ее
небесною отрадой, // С ее мучительной тоской.
«Он тут, он любит… чего ж еще?» Тишина блаженства, тишина невозмутимой пристани, достигнутой цели, та
небесная тишина, которая и самой смерти придает и смысл и
красоту, наполнила ее всю своею божественной волной.
Небо между голыми сучьями было золотисто-желтое и скорей походило на осеннее; и хотя все лица, обращенные к закату, отсвечивали теплым золотом и были красивы какой-то новой
красотой, — улыбающееся лицо Колесникова резко выделялось неожиданной прозрачностью и как бы внутренним светом. Черная борода лежала как приклеенная, и даже несчастная велосипедная шапочка не так смущала глаз: и на нее пала крупица
красоты от
небесных огней.
Великие, вечные типы dei divini maestri [божественных мастеров (итал.).] облекли во всю
красоту земной плоти
небесное, и идеал их — идеал человека преображенного, но человека.