Неточные совпадения
И так далее — еще 40
стихов, в которых повторяются всё одни и те же риторические фразы. Нет ни жизни, ни естественности, ни мысли. А это еще едва ли не лучшая
песня Карабанова…
Сравнение это проведено по всей
песне так формально, ровно — через два
стиха, что становится совершенно мертвым, пустым приноровлением, без всякого участия сердечного чувства.
В этом стихотворении совсем еще не видно той силы оригинальности и меткости выражения, которыми отличаются лучшие
песни Кольцова. В самом содержании заметна немножко томная сентиментальность, какою отличались тогда Мерзляков, Дельвиг и др. и какой впоследствии совсем не находим у Кольцова. Но
стихи и здесь уже довольно гладки, особенно для 1825 г., когда и Пушкин не написал еще лучших своих произведений, и Лермонтова не было, и вообще механизм
стиха не был еще так упрощен, как теперь.
Неточные совпадения
Чем далее лилась
песня, тем ниже понуривались головы головотяпов. «Были между ними, — говорит летописец, — старики седые и плакали горько, что сладкую волю свою прогуляли; были и молодые, кои той воли едва отведали, но и те тоже плакали. Тут только познали все, какова такова прекрасная воля есть». Когда же раздались заключительные
стихи песни:
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную
песню вполголоса: [Я прошу прощения у читателей в том, что переложил в
стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]
Прошла любовь, явилась муза, // И прояснился темный ум. // Свободен, вновь ищу союза // Волшебных звуков, чувств и дум; // Пишу, и сердце не тоскует, // Перо, забывшись, не рисует // Близ неоконченных
стихов // Ни женских ножек, ни голов; // Погасший пепел уж не вспыхнет, // Я всё грущу; но слез уж нет, // И скоро, скоро бури след // В душе моей совсем утихнет: // Тогда-то я начну писать // Поэму
песен в двадцать пять.
Зато зимы порой холодной // Езда приятна и легка. // Как
стих без мысли в
песне модной // Дорога зимняя гладка. // Автомедоны наши бойки, // Неутомимы наши тройки, // И версты, теша праздный взор, // В глазах мелькают как забор. // К несчастью, Ларина тащилась, // Боясь прогонов дорогих, // Не на почтовых, на своих, // И наша дева насладилась // Дорожной скукою вполне: // Семь суток ехали оне.
Песня эта напомнила Самгину пение молодежью на похоронный мотив
стихов: «Долой бесправие! Да здравствует свобода!»