Неточные совпадения
Чтобы удовлетворить требованию добра, оно должно непременно
быть благородно и честно; оттого нам не нравятся, напр.,
стихотворения, в которых расточается подлая лесть, как бы эта лесть ни
была хорошо выражена.
И в повести часто разные лица вступают в разговоры и сами действуют так, что автор от себя не говорит уже за них; и в драме бывают речи, полные лирического чувства; и в лирическом
стихотворении может
быть введен рассказ для того, чтобы еще сильнее возбудить чувство.
Так прошло три года. Кольцову
было уже лет 14, когда его поразил внезапный удар, нанесенный его дружбе. Приятель, которого он так полюбил, с которым делил до сих пор лучшие свои чувства, которому он обязан, может
быть, лучшими минутами своей отроческой жизни, — умер от болезни. Это
было первое несчастие, поразившее чувствительное сердце Кольцова. Он глубоко и тяжело горевал о погибшем друге, с которым находил отраду для своего сердца. К нему, кажется, обращался он в 1828 г, в
стихотворении «Ровеснику...
Все это
стихотворение, один из самых первых опытов Кольцова, еще очень слабо; но в нем все-таки заметно искреннее чувство, видна чистота и благородство стремлений, которые он питал в своей душе с самого раннего детства и без которых не мог бы
быть столь замечательным поэтом.
Еще во время самого рассказа Кольцов
был сильно поражен этим случаем, и теперь решился взять его как предмет для своего
стихотворения.
Стихотворение это
было чрезвычайно плохо, но теперь главное для Кольцова состояло в том, что он достиг уменья складывать стихи, как бы ни
было ничтожно их достоинство.
Книгопродавец, разумеется,
был очень удивлен явлением мальчика с просьбою прочесть его
стихотворения и дать о них свой суд.
И в этом он скоро достиг некоторого успеха: стихи его
были правильны и гладки, как свидетельствует
стихотворение «Сирота», написанное им в 1825 г., когда ему
было 16 или даже 15 лет.
В этом
стихотворении совсем еще не видно той силы оригинальности и меткости выражения, которыми отличаются лучшие песни Кольцова. В самом содержании заметна немножко томная сентиментальность, какою отличались тогда Мерзляков, Дельвиг и др. и какой впоследствии совсем не находим у Кольцова. Но стихи и здесь уже довольно гладки, особенно для 1825 г., когда и Пушкин не написал еще лучших своих произведений, и Лермонтова не
было, и вообще механизм стиха не
был еще так упрощен, как теперь.
С этого же времени начинается и литературная известность Кольцова. В 1831 г. два или три
стихотворения его
были напечатаны в одном из тогдашних московских журналов. Кольцов, до сих пор все еще чрезвычайно мало доверявший себе, увидел в этом как бы ручательство за то, что стихи его могут
быть годны, и
был от всего сердца рад, что успел попасть в печать. Возвратившись в Воронеж, он уже теперь с большею уверенностью в своих силах стал продолжать свои поэтические труды.
Таким образом, в 1835 г. явилась маленькая книжка, в которой напечатано
было 18
стихотворений, избранных Станкевичем из тетради Кольцова.
Стихотворения эти еще не обнаруживали во всем блеске самородного таланта Кольцова, но и в них уже можно
было видеть, как замечательно его поэтическое дарование и как много оно обещает в будущем.
Таков
был Белинский, бывший впоследствии другом Кольцова и написавший его биографию в 1846 г., приложенную к изданию
стихотворений Кольцова, предпринятому гг.
Вот несколько строк из его довольно обстоятельной статьи: «Немного
стихотворений напечатано из большой тетради, присланной Кольцовым, — говорит Белинский, — не все и из напечатанных — равного достоинства… найдется между ними два-три слабых, но ни одного такого, в котором бы не
было хотя нечаянного проблеска чувства, хотя одного или двух стихов, вырвавшихся из души…
В каждом из
стихотворений Кольцова непременно
есть мысль.
Совсем не то у Кольцова. Он сам испытал все нужды простого народа, сам жил с ним, сам
был в том же положении, в каком живут наши простолюдины. Поэтому и в
стихотворениях Кольцова русские люди являются настоящими, а не выдуманными существами.
Нет, он думает, о чем ему говорить и что говорить — в его
стихотворениях всегда
есть мысль.
Впрочем, положительность Кольцова удержала его от так называемого мистицизма, т. е. от стремления находить таинственный смысл во всех даже самых простых вещах. Он возвратился наконец к своему простому, светлому взгляду на предметы, без лишних умствований и мечтаний. В этом отношении любопытно сравнить два его
стихотворения. Одно написано еще в 1830 г., когда Кольцов совершенно незнаком
был с высшими философскими вопросами.
Неточные совпадения
Стихотворение это, написанное красивым круглым почерком на тонком почтовом листе, понравилось мне по трогательному чувству, которым оно проникнуто; я тотчас же выучил его наизусть и решился взять за образец. Дело пошло гораздо легче. В день именин поздравление из двенадцати стихов
было готово, и, сидя за столом в классной, я переписывал его на веленевую бумагу.
Третий лист
был так же крив, как и прежние; но я решился не переписывать больше. В
стихотворении своем я поздравлял бабушку, желал ей много лет здравствовать и заключал так:
Против моего ожидания, оказалось, что, кроме двух стихов, придуманных мною сгоряча, я, несмотря на все усилия, ничего дальше не мог сочинить. Я стал читать стихи, которые
были в наших книгах; но ни Дмитриев, ни Державин не помогли мне — напротив, они еще более убедили меня в моей неспособности. Зная, что Карл Иваныч любил списывать стишки, я стал потихоньку рыться в его бумагах и в числе немецких
стихотворений нашел одно русское, принадлежащее, должно
быть, собственно его перу.
Одна
была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая — живое
стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое.
Я взял на себя вид равнодушный и, обратясь к Савельичу, который
был и денег, и белья, и дел моих рачитель, [И денег, и белья, и дел моих рачитель — цитата из
стихотворения Д.