Неточные совпадения
Но стоит раз обратиться
истории на этот путь, стоит раз сознать, что в общем ходе
истории самое большое участие приходится на долю народа и только весьма малая Доля остается для отдельных
личностей, — и тогда исторические сведения о явлениях внутренней жизни народа будут иметь гораздо более цены для исследователей и, может быть, изменят многие из доселе господствовавших исторических воззрений.
Большею частию мы видим в
истории народы и царства, в которых весьма важное влияние имеют частные отношения отдельных
личностей, выдвинутых вперед ходом
истории.
Не ясно ли, что во всей этой
истории интерес Петра ограничивается пока
личностью Гордона? Он пока не стоит за то, прилично или нет иноземцам быть при царских торжественных пиршествах; он уступает голосу, требующему, чтобы иноземец удалился, и только на другой день, по дружбе к этому иноземцу, хочет вознаградить его за полученное неудовольствие.
И вот Петр является в нашей
истории как олицетворение народных потребностей и стремлений, как
личность, сосредоточившая в себе те желания и те силы, которые по частям рассеяны были в массе народной.
Неточные совпадения
Но, с другой стороны, не меньшего вероятия заслуживает и то соображение, что как ни привлекательна теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало не гарантирует людей от внезапного вторжения теории обращения неучтивого (как это и доказано впоследствии появлением на арене
истории такой
личности, как майор Угрюм-Бурчеев), и, следовательно, если мы действительно желаем утвердить учтивое обращение на прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить людей настоящими якобы правами.
О
личности Двоекурова «Глуповский летописец» упоминает три раза: в первый раз в «краткой описи градоначальникам», во второй — в конце отчета о смутном времени и в третий — при изложении
истории глуповского либерализма (см. описание градоначальствования Угрюм-Бурчеева).
— Это все вздор и клевета! — вспыхнул Лебезятников, который постоянно трусил напоминания об этой
истории, — и совсем это не так было! Это было другое… Вы не так слышали; сплетня! Я просто тогда защищался. Она сама первая бросилась на меня с когтями… Она мне весь бакенбард выщипала… Всякому человеку позволительно, надеюсь, защищать свою
личность. К тому же я никому не позволю с собой насилия… По принципу. Потому это уж почти деспотизм. Что ж мне было: так и стоять перед ней? Я ее только отпихнул.
— Вы обвиняете Маркса в том, что он вычеркнул
личность из
истории, но разве не то же самое сделал в «Войне и мире» Лев Толстой, которого считают анархистом?
Марксизм не только ограничивал, он почти уничтожал значение
личности в
истории.