Но чтобы выйти из подобной борьбы непобежденным, — для этого мало и всех исчисленных нами достоинств: нужно еще иметь железное здоровье и — главное — вполне обеспеченное состояние, а между тем, по устройству «темного царства», — все его зло, вся его ложь тяготеет страданиями и лишениями именно только над теми, которые слабы, изнурены и не обеспечены в жизни; для людей же сильных и богатых —
та же самая ложь служит к услаждению жизни.
И вовсе не удивительно, если Юсов, узнав, что все ведомство Вышневского отдано под суд, выражает искреннее убеждение, что это «по грехам нашим — наказание за гордость…» Вышневский
то же самое объясняет, только несколько рациональнее: «Моя быстрая карьера, — говорит, — и заметное обогащение — вооружили против меня сильных людей…» И, сходясь в этом объяснении, оба администратора остаются затем совершенно спокойны совестию относительно законности своих действий…
Неточные совпадения
Тот же критик решил (очень энергически), что в драме «Не так живи, как хочется» Островский проповедует, будто «полная покорность воле старших, слепая вера в справедливость исстари предписанного закона и совершенное отречение от человеческой свободы, от всякого притязания на право заявить свои человеческие чувства гораздо лучше, чем
самая мысль, чувство и свободная воля человека».
Ведь у них
самих отняли все, что они имели, свою волю и свою мысль; как
же им рассуждать о
том, что честно и что бесчестно? как не захотеть надуть другого для своей личной выгоды?
Что
же касается до
тех из обитателей «темного царства», которые имели силу и привычку к делу, так они все с
самого первого шага вступали на такую дорожку, которая никак уж не могла привести к чистым нравственным убеждениям.
Но Липочка почерпает для себя силы душевные в сознании
того, что она образованная, и потому мало обращает внимания на мать и в распрях с ней всегда остается победительницей: начнет ее попрекать, что она не так воспитана, да расплачется, мать-то и струсит и примется
сама же ублажать обиженную дочку.
А когда наворует денег побольше,
то и
сам, конечно, примется командовать так
же беспутно и жестоко, как и им командовали.
Иногда художник может и вовсе не дойти до смысла
того, что он
сам же изображает, но критика и существует затем, чтобы разъяснить смысл, скрытый в созданиях художника, и, разбирая представленные поэтом изображения, она вовсе не уполномочена привязываться к теоретическим его воззрениям.
Дошел он до них грубо эмпирически, сопоставляя факты, но ничем их не осмысливая, потому что мысль его связана в
то же время
самым упорным, фаталистическим понятием о судьбе, распоряжающейся человеческими делами.
Самая лучшая похвала ей из уст
самого отца — какая
же? —
та, что «в глазах у нее только любовь да кротость: она будет любить всякого мужа, надо найти ей такого, чтобы ее-то любил».
По натуре своей он добр и честен, его мысли и дела направлены ко благу, оттого в семье его мы не видим
тех ужасов угнетения, какие встречаем в других самодурных семействах, изображенных
самим же Островским.
Она
же сама, ни с
того ни с сего, берет с Брускова, зашедшего в квартиру Ивановых, тысячу целковых за расписку, в которой сын его, Андрей Титыч, обещается жениться на дочери Иванова.
Но всего глупее — роль сына Брускова, Андрея Титыча, из-за которого идет вся, эта история и который
сам, по его
же выражению, «как угорелый ходит по земле» и только сокрушается о
том» что у них в доме «все не так, как у людей» и что его «уродом сделали, а не человеком».
Таким образом, в силу
самого чувства законности устраняется застой и неподвижность в общественной организации, мысли и воле дается простор и работа; нарушение формального status quo нередко требуется
тем же чувством законности…
Если
же в ком и после самодурной дрессировки еще останется какое-нибудь чувство личной самостоятельности и ум сохранит еще способность к составлению собственных суждений,
то для этой личности и ума готов торный путь: самодурство, как мы убедились, по
самому существу своему, тупоумно и невежественно, следовательно ничего не может быть легче, как надуть любого самодура.
Выхода
же надо искать в
самой жизни: литература только воспроизводит жизнь и никогда не дает
того, чего нет в действительности.
Вот почему иногда общий смысл раскрываемой идеи требовал больших распространений и повторений одного и
того же в разных видах, — чтобы быть понятным и в
то же время уложиться в фигуральную форму, которую мы должны были взять для нашей статьи, по требованию
самого предмета…
То же самое думал ее сын. Он провожал ее глазами до тех пор, пока не скрылась ее грациозная фигура, и улыбка остановилась на его лице. В окно он видел, как она подошла к брату, положила ему руку на руку и что-то оживленно начала говорить ему, очевидно о чем-то не имеющем ничего общего с ним, с Вронским, и ему ото показалось досадным.
Я отвечал, что много есть людей, говорящих
то же самое; что есть, вероятно, и такие, которые говорят правду; что, впрочем, разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и что нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастие, как порок. Штабс-капитан не понял этих тонкостей, покачал головою и улыбнулся лукаво:
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния…
Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что
же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Городничий. Да я так только заметил вам. Насчет
же внутреннего распоряжения и
того, что называет в письме Андрей Иванович грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так
самим богом устроено, и волтерианцы напрасно против этого говорят.
Городничий. А когда
же,
то есть… вы изволили
сами намекнуть насчет, кажется, свадьбы?
Аммос Федорович. В одно слово! я
сам то же думал.
Но происшествие это было важно в
том отношении, что если прежде у Грустилова еще были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа действия,
то с этой минуты они совершенно исчезли. Вечером
того же дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище.
Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".