Неточные совпадения
Алеша и полковник
еще не успели ничего понять, да им и не видно было и до конца казалось, что те шепчутся; а между тем отчаянное лицо старика их тревожило. Они
смотрели выпуча глаза друг на друга, не зная, броситься ли им на помощь, как было условлено, или
еще подождать. Nicolas заметил, может быть, это и притиснул ухо побольнее.
Даша
посмотрела еще вопросительнее и на этот раз не только с удивлением, но и заметно покраснела.
Проклятие на эту минуту: я, кажется, оробел и
смотрел подобострастно! Он мигом всё это заметил и, конечно, тотчас же всё узнал, то есть узнал, что мне уже известно, кто он такой, что я его читал и благоговел пред ним с самого детства, что я теперь оробел и
смотрю подобострастно. Он улыбнулся, кивнул
еще раз головой и пошел прямо, как я указал ему. Не знаю, для чего я поворотил за ним назад; не знаю, для чего я пробежал подле него десять шагов. Он вдруг опять остановился.
Степан Трофимович машинально подал руку и указал садиться;
посмотрел на меня,
посмотрел на Липутина и вдруг, как бы опомнившись, поскорее сел сам, но всё
еще держа в руке шляпу и палку и не замечая того.
— Надо
посмотреть и сообразить. Дело это — огромное. Сразу ничего не выдумаешь. Опыт нужен. Да и когда издадим книгу, вряд ли
еще научимся, как ее издавать. Разве после многих опытов; но мысль наклевывается. Мысль полезная.
— Это письмо я получила вчера, — покраснев и торопясь стала объяснять нам Лиза, — я тотчас же и сама поняла, что от какого-нибудь глупца; и до сих пор
еще не показала maman, чтобы не расстроить ее
еще более. Но если он будет опять продолжать, то я не знаю, как сделать. Маврикий Николаевич хочет сходить запретить ему. Так как я на вас
смотрела как на сотрудника, — обратилась она к Шатову, — и так как вы там живете, то я и хотела вас расспросить, чтобы судить, чего
еще от него ожидать можно.
— Если вы, тетя, меня не возьмете, то я за вашею каретой побегу и закричу, — быстро и отчаянно прошептала она совсем на ухо Варваре Петровне; хорошо
еще, что никто не слыхал. Варвара Петровна даже на шаг отшатнулась и пронзительным взглядом
посмотрела на сумасшедшую девушку. Этот взгляд всё решил: она непременно положила взять с собой Лизу!
Она только
смотрела на него, вся обратясь в вопрос, и весь вид ее говорил, что
еще один миг, и она не вынесет неизвестности.
Шатов, совершенно всеми забытый в своем углу (неподалеку от Лизаветы Николаевны) и, по-видимому, сам не знавший, для чего он сидел и не уходил, вдруг поднялся со стула и через всю комнату, неспешным, но твердым шагом направился к Николаю Всеволодовичу, прямо
смотря ему в лицо. Тот
еще издали заметил его приближение и чуть-чуть усмехнулся; но когда Шатов подошел к нему вплоть, то перестал усмехаться.
— Ни один народ, — начал он, как бы читая по строкам и в то же время продолжая грозно
смотреть на Ставрогина, — ни один народ
еще не устраивался на началах науки и разума; не было ни разу такого примера, разве на одну минуту, по глупости.
Шагов
еще за тридцать Николай Всеволодович отличил стоявшую на крылечке фигуру высокого ростом человека, вероятно хозяина помещения, вышедшего в нетерпении
посмотреть на дорогу.
Звуки ласковых слов произвели свое действие, испуг исчез, хотя всё
еще она
смотрела с боязнию, видимо усиливаясь что-то понять. Боязливо протянула и руку. Наконец улыбка робко шевельнулась на ее губах.
— Нет, я никогда не мог узнать, чего вы хотите; мне кажется, что вы интересуетесь мною, как иные устарелые сиделки интересуются почему-либо одним каким-нибудь больным сравнительно пред прочими, или,
еще лучше, как иные богомольные старушонки, шатающиеся по похоронам, предпочитают иные трупики непригляднее пред другими. Что вы на меня так странно
смотрите?
— Вы ужасно расчетливы; вы всё хотите так сделать, чтоб я
еще оставалась в долгу. Когда вы воротились из-за границы, вы
смотрели предо мною свысока и не давали мне выговорить слова, а когда я сама поехала и заговорила с вами потом о впечатлении после Мадонны, вы не дослушали и высокомерно стали улыбаться в свой галстук, точно я уж не могла иметь таких же точно чувств, как и вы.
— А-а, опять старая знакомая! — перебил Петр Степанович, нацелившись на другую бумажку под пресс-папье, тоже вроде прокламации, очевидно заграничной печати, но в стихах. — Ну, эту я наизусть знаю: «Светлая личность»!
Посмотрим; ну так, «Светлая личность» и есть. Знаком с этой личностью
еще с заграницы. Где откопали?
— Продать имение успеете и убраться тоже успеете, —
еще грубее пробормотал Петр Степанович. Оба
еще пристальнее
смотрели друг на друга.
«С ним лихорадка, и он бредит; с ним что-то случилось очень особенное», —
посмотрел на него
еще раз Ставрогин. Оба шли, не останавливаясь.
Это неожиданное болезненное восклицание, чуть не рыдание, было нестерпимо. Это, вероятно, была минута первого полного, со вчерашнего дня, яркого сознания всего происшедшего — и тотчас же затем отчаяния, полного, унизительного, предающегося; кто знает, —
еще мгновение, и он, может быть, зарыдал бы на всю залу. Степан Трофимович сначала дико
посмотрел на него, потом вдруг склонил голову и глубоко проникнутым голосом произнес...
— А, ну вот
еще фантазия! Я так и боялся… Нет, мы уж эту дрянь лучше оставим в стороне; да и нечего вам
смотреть.
Она не ответила и в бессилии закрыла глаза. Бледное ее лицо стало точно у мертвой. Она заснула почти мгновенно. Шатов
посмотрел кругом, поправил свечу,
посмотрел еще раз в беспокойстве на ее лицо, крепко сжал пред собой руки и на цыпочках вышел из комнаты в сени. На верху лестницы он уперся лицом в угол и простоял так минут десять, безмолвно и недвижимо. Простоял бы и дольше, но вдруг внизу послышались тихие, осторожные шаги. Кто-то подымался вверх. Шатов вспомнил, что забыл запереть калитку.
И он
еще раз подошел на нее
посмотреть; платье немного завернулось, и половина правой ноги открылась до колена. Он вдруг отвернулся, почти в испуге, снял с себя теплое пальто и, оставшись в стареньком сюртучишке, накрыл, стараясь не
смотреть, обнаженное место.
На слишком постыдное волнение Лямшина я соглашаюсь
смотреть как на бред, тем более что он вправду, говорят,
еще с утра болен.
Ему хотелось
посмотреть в окно: «Tiens, un lac, [Вот как, тут озеро (фр.).] — проговорил он, — ах, боже мой, я
еще и не видал его…» В эту минуту у подъезда избы прогремел чей-то экипаж и в доме поднялась чрезвычайная суматоха.
Варвара Петровна вдруг, гремя, вскочила со стула; раздался ее испуганный крик: «Воды, воды!» Он хоть и очнулся, но она всё
еще дрожала от страху и, бледная,
смотрела на исказившееся его лицо: тут только в первый раз догадалась она о размерах его болезни.
— Ну садись, садись, не пугайся.
Посмотри мне
еще раз в глаза, прямо; чего закраснелась? Даша, поди сюда,
смотри на нее: как ты думаешь, у ней сердце чистое?..
Неточные совпадения
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот
еще!
смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Стародум. И не дивлюся: он должен привести в трепет добродетельную душу. Я
еще той веры, что человек не может быть и развращен столько, чтоб мог спокойно
смотреть на то, что видим.
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так, казалось, и говорил: не
смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я
еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
В полдень поставили столы и стали обедать; но бригадир был так неосторожен, что
еще перед закуской пропустил три чарки очищенной. Глаза его вдруг сделались неподвижными и стали
смотреть в одно место. Затем, съевши первую перемену (были щи с солониной), он опять выпил два стакана и начал говорить, что ему нужно бежать.
Еще отец, нарочно громко заговоривший с Вронским, не кончил своего разговора, как она была уже вполне готова
смотреть на Вронского, говорить с ним, если нужно, точно так же, как она говорила с княгиней Марьей Борисовной, и, главное, так, чтобы всё до последней интонации и улыбки было одобрено мужем, которого невидимое присутствие она как будто чувствовала над собой в эту минуту.