Неточные совпадения
Впрочем, она не
без поэзии
и даже не
без некоторого таланта; странная, но тогда (
то есть, вернее, в тридцатых годах) в этом роде часто пописывали.
Вдруг,
и почти тогда же, как я предлагал напечатать здесь, — печатают нашу поэму там,
то есть за границей, в одном из революционных сборников,
и совершенно
без ведома Степана Трофимовича.
Он со слезами вспоминал об этом девять лет спустя, — впрочем, скорее по художественности своей натуры, чем из благодарности. «Клянусь же вам
и пари держу, — говорил он мне сам (но только мне
и по секрету), — что никто-то изо всей этой публики знать не знал о мне ровнешенько ничего!» Признание замечательное: стало быть, был же в нем острый ум, если он тогда же, на эстраде, мог так ясно понять свое положение, несмотря на всё свое упоение;
и, стало быть, не было в нем острого ума, если он даже девять лет спустя не мог вспомнить о
том без ощущения обиды.
«Высший либерализм»
и «высший либерал»,
то есть либерал
без всякой цели, возможны только в одной России.
— Cher ami, [Дорогой друг (фр.).] — благодушно заметил ему Степан Трофимович, — поверьте, что это(он повторил жест вокруг шеи) нисколько не принесет пользы ни нашим помещикам, ни всем нам вообще. Мы
и без голов ничего не сумеем устроить, несмотря на
то что наши головы всего более
и мешают нам понимать.
К
тому же Россия есть слишком великое недоразумение, чтобы нам одним его разрешить,
без немцев
и без труда.
Они резко разделились на две стороны — в одной обожали его, а в другой ненавидели до кровомщения; но
без ума были
и те и другие.
Он был не очень разговорчив, изящен
без изысканности, удивительно скромен
и в
то же время смел
и самоуверен, как у нас никто.
Наш принц вдруг, ни с
того ни с сего, сделал две-три невозможные дерзости разным лицам,
то есть главное именно в
том состояло, что дерзости эти совсем неслыханные, совершенно ни на что не похожие, совсем не такие, какие в обыкновенном употреблении, совсем дрянные
и мальчишнические,
и черт знает для чего, совершенно
без всякого повода.
— А они против этого приказали вам отвечать-с, — еще бойчее подхватила Агафья, — что они
и без вас про
то знают
и вам
того же желают.
— Уж не знаю, каким это манером узнали-с, а когда я вышла
и уж весь проулок прошла, слышу, они меня догоняют
без картуза-с: «Ты, говорят, Агафьюшка, если, по отчаянии, прикажут тебе: “Скажи, дескать, своему барину, что он умней во всем городе”, так ты им тотчас на
то не забудь: “Сами оченно хорошо про
то знаем-с
и вам
того же самого желаем-с…”»
Когда, к весне, Nicolas совсем уже выздоровел
и,
без всякого возражения, согласился на предложение мамаши съездить в Италию,
то она же
и упросила его сделать всем у нас прощальные визиты
и при этом, сколько возможно
и где надо, извиниться.
— Вам, excellente amie, [добрейший друг (фр.).]
без всякого сомнения известно, — говорил он, кокетничая
и щегольски растягивая слова, — что такое значит русский администратор, говоря вообще,
и что значит русский администратор внове,
то есть нововыпеченный, новопоставленный… Ces interminables mots russes!.. [Эти нескончаемые русские слова!.. (фр.)] Но вряд ли могли вы узнать практически, что такое значит административный восторг
и какая именно это штука?
Вместо
того чтобы благородно стоять свидетельством, продолжать собою пример, вы окружаете себя какою-то сволочью, вы приобрели какие-то невозможные привычки, вы одряхлели, вы не можете обойтись
без вина
и без карт, вы читаете одного только Поль де Кока
и ничего не пишете, тогда как все они там пишут; всё ваше время уходит на болтовню.
В голове его мелькнула одна удивительно красивая мысль: когда приедет Петруша, вдруг благородно выложить на стол самый высший maximum цены,
то есть даже пятнадцать тысяч,
без малейшего намека на высылавшиеся до сих пор суммы,
и крепко-крепко, со слезами, прижать к груди се cher fils, [этого дорогого сына (фр.).] чем
и покончить все счеты.
И, однако, все эти грубости
и неопределенности, всё это было ничто в сравнении с главною его заботой. Эта забота мучила его чрезвычайно, неотступно; от нее он худел
и падал духом. Это было нечто такое, чего он уже более всего стыдился
и о чем никак не хотел заговорить даже со мной; напротив, при случае лгал
и вилял предо мной, как маленький мальчик; а между
тем сам же посылал за мною ежедневно, двух часов
без меня пробыть не мог, нуждаясь во мне, как в воде или в воздухе.
Без сомнения, он вспоминал в ней ребенка, которого так когда-то любил; но, кроме
того, он, неизвестно почему, воображал, что тотчас же найдет подле нее облегчение всем своим настоящим мукам
и даже разрешит свои важнейшие сомнения.
— О, почему бы совсем не быть этому послезавтра, этому воскресенью! — воскликнул он вдруг, но уже в совершенном отчаянии, — почему бы не быть хоть одной этой неделе
без воскресенья — si le miracle existe? [если чудеса бывают (фр.).] Ну что бы стоило провидению вычеркнуть из календаря хоть одно воскресенье, ну хоть для
того, чтобы доказать атеисту свое могущество, et que tout soit dit! [
и пусть всё будет кончено (фр.).] О, как я любил ee! двадцать лет, все двадцать лет,
и никогда-то она не понимала меня!
Шатов слушал со вниманием, уткнув глаза в землю
и без малейшего удивления
тому, что светская рассеянная барышня берется за такие, казалось бы, неподходящие ей дела.
— Мне показалось еще за границей, что можно
и мне быть чем-нибудь полезною. Деньги у меня свои
и даром лежат, почему же
и мне не поработать для общего дела? К
тому же мысль как-то сама собой вдруг пришла; я нисколько ее не выдумывала
и очень ей обрадовалась; но сейчас увидала, что нельзя
без сотрудника, потому что ничего сама не умею. Сотрудник, разумеется, станет
и соиздателем книги. Мы пополам: ваш план
и работа, моя первоначальная мысль
и средства к изданию. Ведь окупится книга?
—
И это точь-в-точь так, — опять громко
и без церемонии обратился ко мне Шатов, — она его третирует совсем как лакея; сам я слышал, как она кричала ему: «Лебядкин, подай воды»,
и при этом хохотала; в
том только разница, что он не бежит за водой, а бьет ее за это; но она нисколько его не боится.
Можете представить, что когда уехал тогда Николай Всеволодович (я начинаю с
того именно места, где остановился, Варвара Петровна), этот господин, вот этот самый господин Лебядкин мигом вообразил себя вправе распорядиться пенсионом, назначенным его сестрице,
без остатка;
и распорядился.
При бесконечной злобе, овладевавшей им иногда, он все-таки всегда мог сохранять полную власть над собой, а стало быть,
и понимать, что за убийство не на дуэли его непременно сошлют в каторгу;
тем не менее он все-таки убил бы обидчика,
и без малейшего колебания.
Еще раз повторяю: я
и тогда считал его
и теперь считаю (когда уже всё кончено) именно таким человеком, который, если бы получил удар в лицо или подобную равносильную обиду,
то немедленно убил бы своего противника, тотчас же, тут же на месте
и без вызова на дуэль.
Тоже
и без вестей пробыть не мог во всё время; но лишь только я, оставляя факты? переходил к сути дела
и высказывал какие-нибудь предположения,
то он тотчас же начинал махать на меня руками, чтоб я перестал.
Правда, собираясь сюда, я было подумал сначала молчать; но ведь молчать — большой талант,
и, стало быть, мне неприлично, а во-вторых, молчать все-таки ведь опасно; ну, я
и решил окончательно, что лучше всего говорить, но именно по-бездарному,
то есть много, много, много, очень торопиться доказывать
и под конец всегда спутаться в своих собственных доказательствах, так чтобы слушатель отошел от вас
без конца, разведя руки, а всего бы лучше плюнув.
— Я переменил об вас мысли в
ту минуту, как вы после Шатова взяли руки назад,
и довольно, довольно, пожалуйста,
без вопросов, больше ничего теперь не скажу.
— Это не от меня, как знаете; когда скажут, — пробормотал он, как бы несколько тяготясь вопросом, но в
то же время с видимою готовностию отвечать на все другие вопросы. На Ставрогина он смотрел, не отрываясь, своими черными глазами
без блеску, с каким-то спокойным, но добрым
и приветливым чувством.
Но вы еще дальше шли: вы веровали, что римский католицизм уже не есть христианство; вы утверждали, что Рим провозгласил Христа, поддавшегося на третье дьяволово искушение,
и что, возвестив всему свету, что Христос
без царства земного на земле устоять не может, католичество
тем самым провозгласило антихриста
и тем погубило весь западный мир.
— Если б я веровал,
то,
без сомнения, повторил бы это
и теперь; я не лгал, говоря как верующий, — очень серьезно произнес Николай Всеволодович. — Но уверяю вас, что на меня производит слишком неприятное впечатление это повторение прошлых мыслей моих. Не можете ли вы перестать?
Никогда не было еще народа
без религии,
то есть
без понятия о зле
и добре.
Окромя
того, что уже в творца небесного, нас из персти земной создавшего, ни на грош не веруют-с, а говорят, что всё одна природа устроила, даже до последнего будто бы зверя, они
и не понимают, сверх
того, что по нашей судьбе нам, чтобы
без благодетельного вспомоществования, совершенно никак нельзя-с.
И, уж разумеется, союз не предумышленный
и не выдуманный, а существующий в целом племени сам по себе,
без слов
и без договору, как нечто нравственно обязательное,
и состоящий во взаимной поддержке всех членов этого племени одного другим всегда, везде
и при каких бы
то ни было обстоятельствах.
Мы только сдерживаем
то, что вы расшатываете,
и то, что
без нас расползлось бы в разные стороны.
Мы вам не враги, отнюдь нет, мы вам говорим: идите вперед, прогрессируйте, даже расшатывайте,
то есть всё старое, подлежащее переделке; но мы вас, когда надо,
и сдержим в необходимых пределах
и тем вас же спасем от самих себя, потому что
без нас вы бы только расколыхали Россию, лишив ее приличного вида, а наша задача в
том и состоит, чтобы заботиться о приличном виде.
Так как все уже нагляделись,
то тотчас же
без спору
и вышли, хотя Лямшин
и пристал было с чем-то к полицеймейстеру.
— Да, в ней есть несколько этой фуги, — не
без удовольствия пробормотал Андрей Антонович, в
то же время ужасно жалея, что этот неуч осмеливается, кажется, выражаться об Юлии Михайловне немного уж вольно. Петру же Степановичу, вероятно, казалось, что этого еще мало
и что надо еще поддать пару, чтобы польстить
и совсем уж покорить «Лембку».
— Э, нет, нет, нет! Вот тут маху дали, хоть вы
и хитры.
И даже меня удивляете. Я ведь думал, что вы насчет этого не
без сведений… Гм, Ставрогин — это совершенно противоположное,
то есть совершенно… Avis au lecteur. [К сведению читателя (фр.). Здесь в смысле: вы предупреждены.]
— Пусть, пусть; я очень глупо выразился.
Без сомнения, было бы очень глупо к
тому принуждать; я продолжаю: вы были членом Общества еще при старой организации
и открылись тогда же одному из членов Общества.
Дело в
том, что они хоть
и ждали еще с весны Петра Верховенского, возвещенного им сперва Толкаченкой, а потом приехавшим Шигалевым, хоть
и ждали от него чрезвычайных чудес
и хоть
и пошли тотчас же все,
без малейшей критики
и по первому его зову, в кружок, но только что составили пятерку, все как бы тотчас же
и обиделись,
и именно, я полагаю, за быстроту своего согласия.
Но все-таки если, несмотря на все явные невыгоды, которые вы предчувствуете, солдат на общее дело является всё больше
и больше с каждым днем,
то и без вас обойдется.
— Может,
и брежу, может,
и брежу! — подхватил
тот скороговоркой, — но я выдумал первый шаг. Никогда Шигалеву не выдумать первый шаг. Много Шигалевых! Но один, один только человек в России изобрел первый шаг
и знает, как его сделать. Этот человек я. Что вы глядите на меня? Мне вы, вы надобны,
без вас я нуль.
Без вас я муха, идея в стклянке, Колумб
без Америки.
Догадавшись, что сглупил свыше меры, — рассвирепел до ярости
и закричал, что «не позволит отвергать бога»; что он разгонит ее «беспардонный салон
без веры»; что градоначальник даже обязан верить в бога, «а стало быть,
и жена его»; что молодых людей он не потерпит; что «вам, вам, сударыня, следовало бы из собственного достоинства позаботиться о муже
и стоять за его ум, даже если б он был
и с плохими способностями (а я вовсе не с плохими способностями!), а между
тем вы-то
и есть причина, что все меня здесь презирают, вы-то их всех
и настроили!..» Он кричал, что женский вопрос уничтожит, что душок этот выкурит, что нелепый праздник по подписке для гувернанток (черт их дери!) он завтра же запретит
и разгонит; что первую встретившуюся гувернантку он завтра же утром выгонит из губернии «с казаком-с!».
Немец громко
и отрывисто захохотал, точно заржал, очевидно полагая, что Степан Трофимович сказал что-то ужасно смешное.
Тот с выделанным изумлением посмотрел на него, не произведя, впрочем, на
того никакого эффекта. Посмотрел
и князь, повернувшись к немцу всеми своими воротничками
и наставив пенсне, хотя
и без малейшего любопытства.
Комитет, впрочем, только хотел задать страху, сам же, конечно, придумал третье решение, примиряющее
и благоразумное,
то есть весьма порядочный праздник во всех отношениях, только
без шампанского,
и таким образом в остатке сумма весьма приличная, гораздо больше девяноста рублей.
«Должна же наконец понять публика, — заключила она свою пламенную комитетскую речь, — что достижение общечеловеческих целей несравненно возвышеннее минутных наслаждений телесных, что праздник в сущности есть только провозглашение великой идеи, а потому должно удовольствоваться самым экономическим, немецким балком, единственно для аллегории
и если уж совсем
без этого несносного бала обойтись невозможно!» — до
того она вдруг возненавидела его.
Я после узнал, что Юлия Михайловна до последней минуты ожидала Петра Степановича,
без которого в последнее время
и ступить не могла, несмотря на
то что никогда себе в этом не сознавалась.
Я отступил. Я убежден был как дважды два, что
без катастрофы он оттуда не выйдет. Между
тем как я стоял в полном унынии, предо мною мелькнула опять фигура приезжего профессора, которому очередь была выходить после Степана Трофимовича
и который давеча всё поднимал вверх
и опускал со всего размаху кулак. Он всё еще так же расхаживал взад
и вперед, углубившись в себя
и бормоча что-то себе под нос с ехидною, но торжествующею улыбкой. Я как-то почти
без намерения (дернуло же меня
и тут) подошел
и к нему.
— Напротив, я спорил с вами, а не одобрял, а водить — это точно водил, но когда уже они сами налезли дюжинами,
и то только в последнее время, чтобы составить «кадриль литературы», а
без этих хамов не обойдешься. Но только бьюсь об заклад, сегодня десяток-другой таких же других хамов
без билетов провели!
Другое дело Кармазинов,
тот вышел зеленым ослом
и протащил свою статью целый час, — вот уж этот,
без сомнения, со мной в заговоре!