Неточные совпадения
Барон о
нем кое-что даже слышал и прежде или сделал вид, что слышал, но за чаем мало
к нему обращался.
Но однажды в клубе, когда
он, по какому-то горячему поводу, проговорил этот афоризм собравшейся около
него кучке клубных посетителей (и всё людей не последних), Николай Всеволодович, стоявший в стороне один и
к которому никто и не
обращался, вдруг подошел
к Павлу Павловичу, неожиданно, но крепко ухватил
его за нос двумя пальцами и успел протянуть за собою по зале два-три шага.
Начали с того, что немедленно и единодушно исключили господина Ставрогина из числа членов клуба; затем порешили от лица всего клуба
обратиться к губернатору и просить
его немедленно (не дожидаясь, пока дело начнется формально судом) обуздать вредного буяна, столичного «бретера, вверенною
ему административною властию, и тем оградить спокойствие всего порядочного круга нашего города от вредных посягновений».
Вчера вечером, под влиянием разговора у Варвары Петровны (сами можете представить, какое впечатление на меня произвело),
обратился я
к Алексею Нилычу с отдаленным вопросом: вы, говорю, и за границей и в Петербурге еще прежде знали Николая Всеволодовича; как вы, говорю,
его находите относительно ума и способностей?
— Это письмо я получила вчера, — покраснев и торопясь стала объяснять нам Лиза, — я тотчас же и сама поняла, что от какого-нибудь глупца; и до сих пор еще не показала maman, чтобы не расстроить ее еще более. Но если
он будет опять продолжать, то я не знаю, как сделать. Маврикий Николаевич хочет сходить запретить
ему. Так как я на вас смотрела как на сотрудника, —
обратилась она
к Шатову, — и так как вы там живете, то я и хотела вас расспросить, чтобы судить, чего еще от
него ожидать можно.
А Николай Всеволодович, как нарочно, еще более раздражал мечту: вместо того чтобы рассмеяться,
он вдруг стал
обращаться к mademoiselle Лебядкиной с неожиданным уважением.
— Вы затрудняетесь, ищете слов — довольно! Степан Трофимович, я ожидаю от вас чрезвычайного одолжения, — вдруг
обратилась она
к нему с засверкавшими глазами, — сделайте мне милость, оставьте нас сейчас же, а впредь не переступайте через порог моего дома.
— Ба, да и я теперь всё понимаю! — ударил себя по лбу Петр Степанович. — Но… но в какое же положение я был поставлен после этого? Дарья Павловна, пожалуйста, извините меня!.. Что ты наделал со мной после этого, а? —
обратился он к отцу.
— Я заявляю, — прохрипел Гаганов (у
него пересохло горло), опять
обращаясь к Маврикию Николаевичу, — что этот человек (
он ткнул опять в сторону Ставрогина) выстрелил нарочно на воздух… умышленно… Это опять обида!
Он хочет сделать дуэль невозможною!
— Если
он так боится крови, то спросите, зачем меня вызывал? — вопил Гаганов, всё
обращаясь к Маврикию Николаевичу.
В комнату
к нему она осмеливалась входить редко, хотя
он обращался с нею вежливо, впрочем сухо, и говорил с нею только по какой-нибудь надобности.
Верховенский замечательно небрежно развалился на стуле в верхнем углу стола, почти ни с кем не поздоровавшись. Вид
его был брезгливый и даже надменный. Ставрогин раскланялся вежливо, но, несмотря на то что все только
их и ждали, все как по команде сделали вид, что
их почти не примечают. Хозяйка строго
обратилась к Ставрогину, только что
он уселся.
— Вот все
они так! — стукнул майор кулаком по столу,
обращаясь к сидевшему напротив Ставрогину. — Нет-с, позвольте, я либерализм и современность люблю и люблю послушать умные разговоры, но, предупреждаю, — от мужчин. Но от женщин, но вот от современных этих разлетаек — нет-с, это боль моя! Ты не вертись! — крикнул
он студентке, которая порывалась со стула. — Нет, я тоже слова прошу, я обижен-с.
— Неужели вы серьезно? —
обратилась к хромому madame Виргинская, в некоторой даже тревоге. — Если этот человек, не зная, куда деваться с людьми, обращает
их девять десятых в рабство? Я давно подозревала
его.
— Если бы каждый из нас знал о замышленном политическом убийстве, то пошел ли бы
он донести, предвидя все последствия, или остался бы дома, ожидая событий? Тут взгляды могут быть разные. Ответ на вопрос скажет ясно — разойтись нам или оставаться вместе, и уже далеко не на один этот вечер. Позвольте
обратиться к вам первому, — обернулся
он к хромому.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но без шапки, как дома.
Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза
его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ.
Он чего-то не понимал;
его, очевидно, сейчас привел Кириллов, и
к нему-то
обращался его вопросительный взгляд; стоял
он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
Но так как фабричным приходилось в самом деле туго, — а полиция,
к которой
они обращались, не хотела войти в
их обиду, — то что же естественнее было
их мысли идти скопом
к «самому генералу», если можно, то даже с бумагой на голове, выстроиться чинно перед
его крыльцом и, только что
он покажется, броситься всем на колени и возопить как бы
к самому провидению?
— А мне сказали, что вас взяли в часть? — громко проговорил
он,
обращаясь прежде всех
к Степану Трофимовичу.
— Господа, —
обратился он к публике, — по недосмотру произошло комическое недоразумение, которое и устранено; но я с надеждою взял на себя поручение и глубокую, самую почтительную просьбу одного из местных здешних наших стихотворцев…
— Господа, —
обратилась Юлия Михайловна
к надвигавшейся толпе, в то же время увлекая за собою мужа, — господа, извините Андрея Антоновича, Андрей Антонович нездоров… извините… простите
его, господа!
Он всё
обращался к народу, хотя и не помню слов
его.
— А полтинник-то, я и забыл! —
обратился он к мужику с каким-то не в меру торопливым жестом;
он, видимо, уже боялся расстаться с
ними.
— Надо быть-с, надо быть-с… — вслушивался с безжалостным любопытством Анисим. Но Степан Трофимович не мог дольше вынести.
Он так сконфузился, что хотел было встать и уйти из избы. Но подали самовар, и в ту же минуту воротилась выходившая куда-то книгоноша. С жестом спасающего себя человека
обратился он к ней и предложил чаю. Анисим уступил и отошел.
— Совсем не mais, вовсе не mais! — воскликнула Варвара Петровна, срываясь со стула. — Батюшка, —
обратилась она
к священнику, — это, это такой человек, это такой человек…
его через час опять переисповедать надо будет! Вот какой это человек!