Неточные совпадения
Разбирая некоторые уже поданные
мнения об этом вопросе,
он высказал и свой личный взгляд.
Заранее скажу мое полное
мнение: был
он просто ранний человеколюбец, и если ударился на монастырскую дорогу, то потому только, что в то время она одна поразила
его и представила
ему, так сказать, идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к свету любви души
его.
Да и стыдно стало
ему высказывать так властно
мнение о женщине.
— Я не забыла этого, — приостановилась вдруг Катерина Ивановна, — и почему вы так враждебны ко мне в такую минуту, Катерина Осиповна? — с горьким, горячим упреком произнесла она. — Что я сказала, то я и подтверждаю. Мне необходимо
мнение его, мало того: мне надо решение
его! Что
он скажет, так и будет — вот до какой степени, напротив, я жажду ваших слов, Алексей Федорович… Но что с вами?
Выждал я время и раз в большом обществе удалось мне вдруг «соперника» моего оскорбить будто бы из-за самой посторонней причины, подсмеяться над одним
мнением его об одном важном тогда событии — в двадцать шестом году дело было — и подсмеяться, говорили люди, удалось остроумно и ловко.
Из поучений же
его и
мнений сведено вместе, как бы в единое целое, сказанное, очевидно, в разные сроки и вследствие побуждений различных.
«И почему бы сие могло случиться, — говорили некоторые из иноков, сначала как бы и сожалея, — тело имел невеликое, сухое, к костям приросшее, откуда бы тут духу быть?» — «Значит, нарочно хотел Бог указать», — поспешно прибавляли другие, и
мнение их принималось бесспорно и тотчас же, ибо опять-таки указывали, что если б и быть духу естественно, как от всякого усопшего грешного, то все же изошел бы позднее, не с такою столь явною поспешностью, по крайности чрез сутки бы, а «этот естество предупредил», стало быть, тут никто как Бог и нарочитый перст
его.
Кроткий отец иеромонах Иосиф, библиотекарь, любимец покойного, стал было возражать некоторым из злословников, что «не везде ведь это и так» и что не догмат же какой в православии сия необходимость нетления телес праведников, а лишь
мнение, и что в самых даже православных странах, на Афоне например, духом тлетворным не столь смущаются, и не нетление телесное считается там главным признаком прославления спасенных, а цвет костей
их, когда телеса
их полежат уже многие годы в земле и даже истлеют в ней, «и если обрящутся кости желты, как воск, то вот и главнейший знак, что прославил Господь усопшего праведного; если же не желты, а черны обрящутся, то значит не удостоил такого Господь славы, — вот как на Афоне, месте великом, где издревле нерушимо и в светлейшей чистоте сохраняется православие», — заключил отец Иосиф.
Отец Иосиф отошел с горестию, тем более что и сам-то высказал свое
мнение не весьма твердо, а как бы и сам
ему мало веруя.
А в юности тем паче, ибо неблагонадежен слишком уж постоянно рассудительный юноша и дешева цена
ему — вот мое
мнение!
— А все-таки Карамазов для меня загадка. Я мог бы и давно с
ним познакомиться, но я в иных случаях люблю быть гордым. Притом я составил о
нем некоторое
мнение, которое надо еще проверить и разъяснить.
— Да, всемирную историю. Изучение ряда глупостей человеческих, и только. Я уважаю одну математику и естественные, — сфорсил Коля и мельком глянул на Алешу:
его только одного
мнения он здесь и боялся.
— Вольтер в Бога верил, но, кажется, мало и, кажется, мало любил и человечество, — тихо, сдержанно и совершенно натурально произнес Алеша, как бы разговаривая с себе равным по летам или даже со старшим летами человеком. Колю именно поразила эта как бы неуверенность Алеши в свое
мнение о Вольтере и что
он как будто именно
ему, маленькому Коле, отдает этот вопрос на решение.
—
Он выслушал и ничего не сказал. Сказал, что у
него уже составилось определенное
мнение. Но обещал мои слова взять в соображение.
У нас первого встретил Алешу, но, переговорив с
ним, был очень изумлен, что тот даже и подозревать не хочет Митю, а прямо указывает на Смердякова как на убийцу, что было вразрез всем другим
мнениям в нашем городе.
Иван всегда чувствовал, что
мнение Алеши для
него высоко, а потому теперь очень недоумевал на
него.
И уж, конечно, этот коротенький эпизод послужил не в
его пользу во
мнении присяжных и публики. Объявлялся характер и рекомендовал себя сам. Под этим-то впечатлением был прочитан секретарем суда обвинительный акт.
«Насчет же
мнения ученого собрата моего, — иронически присовокупил московский доктор, заканчивая свою речь, — что подсудимый, входя в залу, должен был смотреть на дам, а не прямо пред собою, скажу лишь то, что, кроме игривости подобного заключения,
оно, сверх того, и радикально ошибочно; ибо хотя я вполне соглашаюсь, что подсудимый, входя в залу суда, в которой решается
его участь, не должен был так неподвижно смотреть пред собой и что это действительно могло бы считаться признаком
его ненормального душевного состояния в данную минуту, но в то же время я утверждаю, что
он должен был смотреть не налево на дам, а, напротив, именно направо, ища глазами своего защитника, в помощи которого вся
его надежда и от защиты которого зависит теперь вся
его участь».
Что же до того, налево или направо должен был смотреть подсудимый, входя в залу, то, «по
его скромному
мнению», подсудимый именно должен был, входя в залу, смотреть прямо пред собой, как и смотрел в самом деле, ибо прямо пред
ним сидели председатель и члены суда, от которых зависит теперь вся
его участь, «так что, смотря прямо пред собой,
он именно тем самым и доказал совершенно нормальное состояние своего ума в данную минуту», — с некоторым жаром заключил молодой врач свое «скромное» показание.
Митю, конечно, остановили, но
мнение молодого врача имело самое решающее действие как на суд, так и на публику, ибо, как оказалось потом, все с
ним согласились. Впрочем, доктор Герценштубе, спрошенный уже как свидетель, совершенно неожиданно вдруг послужил в пользу Мити. Как старожил города, издавна знающий семейство Карамазовых,
он дал несколько показаний, весьма интересных для «обвинения», и вдруг, как бы что-то сообразив, присовокупил...
Мнений своих
он не скрывал, даже напротив, совсем напротив, что и дает мне смелость говорить теперь о
нем несколько откровенно, конечно не как о частном лице, а лишь как о члене семьи Карамазовых.
Когда прокурор передавал о ней
мнение Ракитина, в лице
его выразилась презрительная и злобная улыбка, и
он довольно слышно проговорил: «Бернары!» Когда же Ипполит Кириллович сообщал о том, как
он допрашивал и мучил
его в Мокром, Митя поднял голову и прислушивался со страшным любопытством.
Лечили
его Варвинский и Герценштубе; московский же доктор уехал обратно в Москву, отказавшись предречь свое
мнение насчет возможного исхода болезни.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного
мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя в глаза
ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною случай: в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Стародум. Оставя
его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я
их и не пропускал. Доброе
мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг получил я известие, что граф, прежний мой знакомец, о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Стародум. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже о себе хорошего
мнения не имеет. Все
его стремление к тому, чтоб сперва ослепить ум у человека, а потом делать из
него, что
ему надобно.
Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть станет.
Софья. Все мое старание употреблю заслужить доброе
мнение людей достойных. Да как мне избежать, чтоб те, которые увидят, как от
них я удаляюсь, не стали на меня злобиться? Не можно ль, дядюшка, найти такое средство, чтоб мне никто на свете зла не пожелал?
В то время существовало
мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы
его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.