Неточные совпадения
Я уже упоминал в
начале моего
рассказа, как Григорий ненавидел Аделаиду Ивановну, первую супругу Федора Павловича и мать первого сына его, Дмитрия Федоровича, и как, наоборот, защищал вторую его супругу, кликушу, Софью Ивановну, против самого своего господина и против всех, кому бы пришло на ум молвить о ней худое или легкомысленное слово.
Затем, описав путешествие к Лягавому и проведенную в угарной избе ночь и проч., довел свой
рассказ и до возвращения в город и тут
начал сам, без особенной уже просьбы, подробно описывать ревнивые муки свои с Грушенькой.
Он уже успел вполне войти в тон, хотя, впрочем, был и в некотором беспокойстве: он чувствовал, что находится в большом возбуждении и что о гусе, например, рассказал слишком уж от всего сердца, а между тем Алеша молчал все время
рассказа и был серьезен, и вот самолюбивому мальчику мало-помалу
начало уже скрести по сердцу: «Не оттого ли де он молчит, что меня презирает, думая, что я его похвалы ищу?
Здесь не место
начинать об этой новой страсти Ивана Федоровича, отразившейся потом на всей его жизни: это все могло бы послужить канвой уже иного
рассказа, другого романа, который и не знаю, предприму ли еще когда-нибудь.
Он не мог понять, как подобное обстоятельство не пришло ему в самом
начале рассказа, и сознался, что совершенно справедлива поговорка: «Русский человек задним умом крепок».
Начиная рассказ, рассказчик не забывал попробовать, действует ли кран большой бочки, и отходил от него, видимо, с облегченным сердцем, так как невольные слезы чересчур крепкой радости блестели в его повеселевших глазах.
Или вовсе ничего не скажет, а тайком поставит поскорей опять на свое место и после уверит барина, что это он сам разбил; а иногда оправдывается, как видели в
начале рассказа, тем, что и вещь должна же иметь конец, хоть будь она железная, что не век ей жить.
Но эти люди, которые будут с самого
начала рассказа думать про моих Веру Павловну, Кирсанова, Лопухова: «ну да, это наши добрые знакомые, простые обыкновенные люди, как мы», — люди, которые будут так думать о моих главных действующих лицах, все-таки еще составляют меньшинство публики.
Уже в
начале рассказа бабушки я заметил, что Хорошее Дело чем-то обеспокоен: он странно, судорожно двигал руками, снимал и надевал очки, помахивал ими в меру певучих слов, кивал головою, касался глаз, крепко нажимая их пальцами, и всё вытирал быстрым движением ладони лоб и щеки, как сильно вспотевший. Когда кто-либо из слушателей двигался, кашлял, шаркал ногами, нахлебник строго шипел:
Неточные совпадения
Таково
начало летописного
рассказа, и хотя далее следует перерыв и летописец уже не возвращается к воспоминанию о картине, но нельзя не догадываться, что воспоминание это брошено здесь недаром.
Так
начинает свой
рассказ летописец и затем, сказав несколько слов в похвалу своей скромности, продолжает:
Стараясь как можно быть обстоятельнее, Левин
начал рассказывать все ненужные подробности о положении жены, беспрестанно перебивая свой
рассказ просьбами о том, чтобы доктор сейчас же с ним поехал.
И княгиня, наклонившись к папа,
начала ему рассказывать что-то с большим одушевлением. Окончив
рассказ, которого я не слыхал, она тотчас засмеялась и, вопросительно глядя в лицо папа, сказала:
Рассказ его жадно слушали; но когда он думал, что уже кончил и удовлетворил своих слушательниц, то оказалось, что для них он как будто еще и не
начинал.