Неточные совпадения
В продолжение своей карьеры он перебывал в связях со многими либеральнейшими людьми своей эпохи, и в России и за границей, знавал лично и Прудона и Бакунина и особенно любил вспоминать и рассказывать, уже под концом своих странствий, о трех
днях февральской парижской революции сорок восьмого года, намекая, что чуть ли и сам он не был в ней участником
на баррикадах.
Услышав все про Аделаиду Ивановну, которую, разумеется, помнил и когда-то даже заметил, и узнав, что остался Митя, он, несмотря
на все молодое негодование свое и презрение к Федору Павловичу, в это
дело ввязался.
Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя было осудить очень строго, потому что всякий чуть-чуть лишь узнавший его тотчас, при возникшем
на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей вроде как бы юродивых, которому попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он не затруднится отдать его, по первому даже спросу, или
на доброе
дело, или, может быть, даже просто ловкому пройдохе, если бы тот у него попросил.
Надо заметить, что Алеша, живя тогда в монастыре, был еще ничем не связан, мог выходить куда угодно хоть
на целые
дни, и если носил свой подрясник, то добровольно, чтобы ни от кого в монастыре не отличаться.
Он видел, как многие из приходивших с больными детьми или взрослыми родственниками и моливших, чтобы старец возложил
на них руки и прочитал над ними молитву, возвращались вскорости, а иные так и
на другой же
день, обратно и, падая со слезами пред старцем, благодарили его за исцеление их больных.
А лгал я, лгал, решительно всю жизнь мою,
на всяк
день и час.
— О, я настоятельно просила, я умоляла, я готова была
на колени стать и стоять
на коленях хоть три
дня пред вашими окнами, пока бы вы меня впустили. Мы приехали к вам, великий исцелитель, чтобы высказать всю нашу восторженную благодарность. Ведь вы Лизу мою исцелили, исцелили совершенно, а чем? — тем, что в четверг помолились над нею, возложили
на нее ваши руки. Мы облобызать эти руки спешили, излить наши чувства и наше благоговение!
— Как же вы дерзаете делать такие
дела? — спросил вдруг монах, внушительно и торжественно указывая
на Lise. Он намекал
на ее «исцеление».
В мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, может быть, действительно пошел бы
на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух
дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта.
Дело в том, что он и прежде с Иваном Федоровичем несколько пикировался в познаниях и некоторую небрежность его к себе хладнокровно не выносил: «До сих пор, по крайней мере, стоял
на высоте всего, что есть передового в Европе, а это новое поколение решительно нас игнорирует», — думал он про себя.
— Я иду из положения, что это смешение элементов, то есть сущностей церкви и государства, отдельно взятых, будет, конечно, вечным, несмотря
на то, что оно невозможно и что его никогда нельзя будет привести не только в нормальное, но и в сколько-нибудь согласимое состояние, потому что ложь лежит в самом основании
дела.
— Да что же это в самом
деле такое? — воскликнул Миусов, как бы вдруг прорвавшись, — устраняется
на земле государство, а церковь возводится
на степень государства! Это не то что ультрамонтанство, это архиультрамонтанство! Это папе Григорию Седьмому не мерещилось!
Не далее как
дней пять тому назад, в одном здешнем, по преимуществу дамском, обществе он торжественно заявил в споре, что
на всей земле нет решительно ничего такого, что бы заставляло людей любить себе подобных, что такого закона природы: чтобы человек любил человечество — не существует вовсе, и что если есть и была до сих пор любовь
на земле, то не от закона естественного, а единственно потому, что люди веровали в свое бессмертие.
— Нет, за такую, за эту самую, монахи, за эту! Вы здесь
на капусте спасаетесь и думаете, что праведники! Пескариков кушаете, в
день по пескарику, и думаете пескариками Бога купить!
— А я так слышал, что третьего
дня у Катерины Ивановны он отделывал меня
на чем свет стоит — вот до чего интересовался вашим покорным слугой.
На третий
день приходилось крестить младенца; Григорий к этому времени уже нечто сообразил.
Домой, то есть в дом тех хозяев, у которых жил ее покойный отец, она являлась примерно раз в неделю, а по зимам приходила и каждый
день, но только лишь
на ночь, и ночует либо в сенях, либо в коровнике.
Стерегли неусыпно, но так вышло, что, несмотря
на всю неусыпность, Лизавета в самый последний
день, вечером, вдруг тайком ушла от Кондратьевой и очутилась в саду Федора Павловича.
Алеша решился ждать. Он понял, что все
дела его действительно, может быть, теперь только здесь. Митя
на минуту задумался, опершись локтем
на стол и склонив голову
на ладонь. Оба помолчали.
— Нет, не далеко, — с жаром проговорил Алеша. (Видимо, эта мысль давно уже в нем была.) — Всё одни и те же ступеньки. Я
на самой низшей, а ты вверху, где-нибудь
на тринадцатой. Я так смотрю
на это
дело, но это всё одно и то же, совершенно однородное. Кто ступил
на нижнюю ступеньку, тот все равно непременно вступит и
на верхнюю.
Меня наконец подполковник
на три
дня под арест посадил.
На другой же
день, как это тогда случилось, я сказал себе, что случай исчерпан и кончен, продолжения не будет.
Кроме одного, вправду, случая:
на другой
день после ее посещения прошмыгнула ко мне их горничная и, ни слова не говоря, пакет передала.
И вот пред отъездом только, в самый тот
день, когда уехали (я их не видал и не провожал), получаю крошечный пакетик, синенький, кружевная бумажка, а
на ней одна только строчка карандашом: «Я вам напишу, ждите.
— И ты в самом
деле хочешь
на ней жениться?
— А когда они прибудут, твои три тысячи? Ты еще и несовершеннолетний вдобавок, а надо непременно, непременно, чтобы ты сегодня уже ей откланялся, с деньгами или без денег, потому что я дальше тянуть не могу,
дело на такой точке стало. Завтра уже поздно, поздно. Я тебя к отцу пошлю.
— Он. Величайший секрет. Даже Иван не знает ни о деньгах, ни о чем. А старик Ивана в Чермашню посылает
на два,
на три
дня прокатиться: объявился покупщик
на рощу срубить ее за восемь тысяч, вот и упрашивает старик Ивана: «помоги, дескать, съезди сам» денька
на два,
на три, значит. Это он хочет, чтобы Грушенька без него пришла.
— Ничего-с. Свет создал Господь Бог в первый
день, а солнце, луну и звезды
на четвертый
день. Откуда же свет-то сиял в первый
день?
Мальчик вынес пощечину, не возразив ни слова, но забился опять в угол
на несколько
дней.
Дело в том, что припадки его падучей болезни усилились, и в те
дни кушанье готовилось уже Марфой Игнатьевной, что было Федору Павловичу вовсе не
на руку.
Раз случилось, что Федор Павлович, пьяненький, обронил
на собственном дворе в грязи три радужные бумажки, которые только что получил, и хватился их
на другой только
день: только что бросился искать по карманам, а радужные вдруг уже лежат у него все три
на столе.
Тема случилась странная: Григорий поутру, забирая в лавке у купца Лукьянова товар, услышал от него об одном русском солдате, что тот, где-то далеко
на границе, у азиятов, попав к ним в плен и будучи принуждаем ими под страхом мучительной и немедленной смерти отказаться от христианства и перейти в ислам, не согласился изменить своей веры и принял муки, дал содрать с себя кожу и умер, славя и хваля Христа, — о каковом подвиге и было напечатано как раз в полученной в тот
день газете.
Он поклонился вчера старцу, стоя около госпожи Хохлаковой, и, указывая ему
на «исцелевшую» дочь этой дамы, проникновенно спросил его: «Как дерзаете вы делать такие
дела?»
Ел он, как говорили (да оно и правда было), всего лишь по два фунта хлеба в три
дня, не более; приносил ему их каждые три
дня живший тут же
на пасеке пасечник, но даже и с этим прислуживавшим ему пасечником отец Ферапонт тоже редко когда молвил слово.
Воду же в кружке переменяли ему
на каждый
день.
Приходившие поклонники видели, как он простаивал иногда весь
день на молитве, не вставая с колен и не озираясь.
В Страстную же седмицу от понедельника даже до субботнего вечера,
дней шесть, хлеб с водою точию ясти и зелие не варено, и се с воздержанием; аще есть можно и не
на всяк
день приимати, но, яко же речено бысть, о первой седмице.
Но что сие сравнительно с вами, великий отче, — ободрившись, прибавил монашек, — ибо и круглый год, даже и во Святую Пасху, лишь хлебом с водою питаетесь, и что у нас хлеба
на два
дня, то у вас
на всю седмицу идет.
Алеша больно почувствовал, что за ночь бойцы собрались с новыми силами, а сердце их с наступившим
днем опять окаменело: «Отец раздражен и зол, он выдумал что-то и стал
на том; а что Дмитрий?
— Lise, ты с ума сошла. Уйдемте, Алексей Федорович, она слишком капризна сегодня, я ее раздражать боюсь. О, горе с нервною женщиной, Алексей Федорович! А ведь в самом
деле она, может быть, при вас спать захотела. Как это вы так скоро нагнали
на нее сон, и как это счастливо!
«Уж третий
день как не ночует, может, куда и выбыл», — ответил старик
на усиленные вопросы Алеши.
Али в самом
деле только жаловаться
на мальчика приходили-с?
Весь тот
день мало со мной говорил, совсем молчал даже, только заметил я: глядит, глядит
на меня из угла, а все больше к окну припадает и делает вид, будто бы уроки учит, а я вижу, что не уроки у него
на уме.
На другой
день я выпил-с и многого не помню-с, грешный человек, с горя-с.
Лежу это я и Илюшу в тот
день не очень запомнил, а в тот-то именно
день мальчишки и подняли его
на смех в школе с утра-с: «Мочалка, — кричат ему, — отца твоего за мочалку из трактира тащили, а ты подле бежал и прощения просил».
На третий это
день пришел он опять из школы, смотрю — лица
на нем нет, побледнел.
— «Папа, говорит, папа, я его повалю, как большой буду, я ему саблю выбью своей саблей, брошусь
на него, повалю его, замахнусь
на него саблей и скажу ему: мог бы сейчас убить, но прощаю тебя, вот тебе!» Видите, видите, сударь, какой процессик в головке-то его произошел в эти два
дня, это он
день и ночь об этом именно мщении с саблей думал и ночью, должно быть, об этом бредил-с.
Пустые и непригодные к
делу мысли, как и всегда во время скучного ожидания, лезли ему в голову: например, почему он, войдя теперь сюда, сел именно точь-в-точь
на то самое место,
на котором вчера сидел, и почему не
на другое?
— Это чтобы стих-с, то это существенный вздор-с. Рассудите сами: кто же
на свете в рифму говорит? И если бы мы стали все в рифму говорить, хотя бы даже по приказанию начальства, то много ли бы мы насказали-с? Стихи не
дело, Марья Кондратьевна.
— Да, во-первых, хоть для русизма: русские разговоры
на эти темы все ведутся как глупее нельзя вести. А во-вторых, опять-таки чем глупее, тем ближе к
делу. Чем глупее, тем и яснее. Глупость коротка и нехитра, а ум виляет и прячется. Ум подлец, а глупость пряма и честна. Я довел
дело до моего отчаяния, и чем глупее я его выставил, тем для меня же выгоднее.