Неточные совпадения
Ибо в каждый час и каждое мгновение тысячи людей покидают
жизнь свою на сей земле и души их становятся пред Господом — и сколь многие из них расстались с землею отъединенно, никому
не ведомо, в грусти и тоске, что никто-то
не пожалеет о них и даже
не знает о них вовсе: жили ль они или нет.
—
Не знаю я,
не ведаю, ничего
не ведаю, что он мне такое сказал, сердцу сказалось, сердце он мне перевернул…
Пожалел он меня первый, единый, вот что! Зачем ты, херувим,
не приходил прежде, — упала вдруг она пред ним на колени, как бы в исступлении. — Я всю
жизнь такого, как ты, ждала, знала, что кто-то такой придет и меня простит. Верила, что и меня кто-то полюбит, гадкую,
не за один только срам!..
— Слишком стыдно вам будет-с, если на себя во всем признаетесь. А пуще того бесполезно будет, совсем-с, потому я прямо ведь скажу, что ничего такого я вам
не говорил-с никогда, а что вы или в болезни какой (а на то и похоже-с), али уж братца так своего
пожалели, что собой пожертвовали, а на меня выдумали, так как все равно меня как за мошку считали всю вашу
жизнь, а
не за человека. Ну и кто ж вам поверит, ну и какое у вас есть хоть одно доказательство?
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил, что
не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был!
Жизни не жалел, чтоб из сундука ничего
не вынуть. Перед другим
не похвалюсь, от вас
не потаю: покойник-свет, лежа на сундуке с деньгами, умер, так сказать, с голоду. А! каково это?
— Да, но без шуток, — продолжал Облонский. — Ты пойми, что женщина, милое, кроткое, любящее существо, бедная, одинокая и всем пожертвовала. Теперь, когда уже дело сделано, — ты пойми, — неужели бросить ее? Положим: расстаться, чтобы
не разрушить семейную
жизнь; но неужели
не пожалеть ее,
не устроить,
не смягчить?
— Ах, она гадкая женщина! Кучу неприятностей мне сделала. — Но он
не рассказал, какие были эти неприятности. Он
не мог сказать, что он прогнал Марью Николаевну за то, что чай был слаб, главное же, за то, что она ухаживала за ним, как за больным. ― Потом вообще теперь я хочу совсем переменить
жизнь. Я, разумеется, как и все, делал глупости, но состояние ― последнее дело, я его
не жалею. Было бы здоровье, а здоровье, слава Богу, поправилось.
«Прощай, конечно, мы никогда больше
не увидимся. Я
не такая подлая, как тебе расскажут, я очень несчастная. Думаю, что и ты тоже» — какие-то слова густо зачеркнуты — «такой же. Если только можешь, брось все это. Нельзя всю
жизнь прятаться, видишь. Брось, откажись, я говорю потому, что люблю,
жалею тебя».
— Уж коли я ничего
не делаю… — заговорил Захар обиженным голосом, — стараюсь,
жизни не жалею! И пыль-то стираю, и мету-то почти каждый день…