Неточные совпадения
И в то же
время он все-таки всю жизнь свою продолжал быть
одним из бестолковейших сумасбродов по всему нашему уезду.
Деревеньку же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей в приданое, он долгое
время и изо всех сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился того из
одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из
одной ее душевной усталости, только чтоб отвязался.
Только впоследствии объяснилось, что Иван Федорович приезжал отчасти по просьбе и по делам своего старшего брата, Дмитрия Федоровича, которого в первый раз отроду узнал и увидал тоже почти в это же самое
время, в этот самый приезд, но с которым, однако же, по
одному важному случаю, касавшемуся более Дмитрия Федоровича, вступил еще до приезда своего из Москвы в переписку.
Заранее скажу мое полное мнение: был он просто ранний человеколюбец, и если ударился на монастырскую дорогу, то потому только, что в то
время она
одна поразила его и представила ему, так сказать, идеал исхода рвавшейся из мрака мирской злобы к свету любви души его.
В самое же последнее
время он как-то обрюзг, как-то стал терять ровность, самоотчетность, впал даже в какое-то легкомыслие, начинал
одно и кончал другим, как-то раскидывался и все чаще и чаще напивался пьян, и если бы не все тот же лакей Григорий, тоже порядочно к тому
времени состарившийся и смотревший за ним иногда вроде почти гувернера, то, может быть, Федор Павлович и не прожил бы без особых хлопот.
Просто повторю, что сказал уже выше: вступил он на эту дорогу потому только, что в то
время она
одна поразила его и представила ему разом весь идеал исхода рвавшейся из мрака к свету души его.
Рассказывают, например, что однажды, в древнейшие
времена христианства,
один таковой послушник, не исполнив некоего послушания, возложенного на него его старцем, ушел от него из монастыря и пришел в другую страну, из Сирии в Египет.
— Из простонародья женский пол и теперь тут, вон там, лежат у галерейки, ждут. А для высших дамских лиц пристроены здесь же на галерее, но вне ограды, две комнатки, вот эти самые окна, и старец выходит к ним внутренним ходом, когда здоров, то есть все же за ограду. Вот и теперь
одна барыня, помещица харьковская, госпожа Хохлакова, дожидается со своею расслабленною дочерью. Вероятно, обещал к ним выйти, хотя в последние
времена столь расслабел, что и к народу едва появляется.
Многие из «высших» даже лиц и даже из ученейших, мало того, некоторые из вольнодумных даже лиц, приходившие или по любопытству, или по иному поводу, входя в келью со всеми или получая свидание наедине, ставили себе в первейшую обязанность, все до единого, глубочайшую почтительность и деликатность во все
время свидания, тем более что здесь денег не полагалось, а была лишь любовь и милость с
одной стороны, а с другой — покаяние и жажда разрешить какой-нибудь трудный вопрос души или трудный момент в жизни собственного сердца.
— Именно тебя, — усмехнулся Ракитин. — Поспешаешь к отцу игумену. Знаю; у того стол. С самого того
времени, как архиерея с генералом Пахатовым принимал, помнишь, такого стола еще не было. Я там не буду, а ты ступай, соусы подавай. Скажи ты мне, Алексей,
одно: что сей сон значит? Я вот что хотел спросить.
Из той ватаги гулявших господ как раз оставался к тому
времени в городе лишь
один участник, да и то пожилой и почтенный статский советник, обладавший семейством и взрослыми дочерьми и который уж отнюдь ничего бы не стал распространять, если бы даже что и было; прочие же участники, человек пять, на ту пору разъехались.
«Она сама, низкая, виновата», — говорил он утвердительно, а обидчиком был не кто иной, как «Карп с винтом» (так назывался
один известный тогда городу страшный арестант, к тому
времени бежавший из губернского острога и в нашем городе тайком проживавший).
Опять-таки и то взямши, что никто в наше
время, не только вы-с, но и решительно никто, начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы в море, кроме разве какого-нибудь
одного человека на всей земле, много двух, да и то, может, где-нибудь там в пустыне египетской в секрете спасаются, так что их и не найдешь вовсе, — то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие, то неужели же всех сих остальных, то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь тех двух пустынников, проклянет Господь и при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
Было ему лет семьдесят пять, если не более, а проживал он за скитскою пасекой, в углу стены, в старой, почти развалившейся деревянной келье, поставленной тут еще в древнейшие
времена, еще в прошлом столетии, для
одного тоже величайшего постника и молчальника, отца Ионы, прожившего до ста пяти лет и о подвигах которого даже до сих пор ходили в монастыре и в окрестностях его многие любопытнейшие рассказы.
Дело в том, что тут для Алеши разрешалось теперь
одно из его сомнений,
одна беспокойная загадка, с некоторого
времени его мучившая.
И до тех пор пока дама не заговорила сама и пока объяснялся Алеша с хозяином, она все
время так же надменно и вопросительно переводила свои большие карие глаза с
одного говорившего на другого.
— Алексей Федорович… я… вы… — бормотал и срывался штабс-капитан, странно и дико смотря на него в упор с видом решившегося полететь с горы, и в то же
время губами как бы и улыбаясь, — я-с… вы-с… А не хотите ли, я вам
один фокусик сейчас покажу-с! — вдруг прошептал он быстрым, твердым шепотом, речь уже не срывалась более.
— Утром? Я не говорил, что утром… А впрочем, может, и утром. Веришь ли, я ведь здесь обедал сегодня, единственно чтобы не обедать со стариком, до того он мне стал противен. Я от него от
одного давно бы уехал. А ты что так беспокоишься, что я уезжаю. У нас с тобой еще бог знает сколько
времени до отъезда. Целая вечность
времени, бессмертие!
— Я не совсем понимаю, Иван, что это такое? — улыбнулся все
время молча слушавший Алеша, — прямо ли безбрежная фантазия или какая-нибудь ошибка старика, какое-нибудь невозможное qui pro quo? [«
одно вместо другого», путаница, недоразумение (лат.).]
Видишь: предположи, что нашелся хотя
один из всех этих желающих
одних только материальных и грязных благ — хоть
один только такой, как мой старик инквизитор, который сам ел коренья в пустыне и бесновался, побеждая плоть свою, чтобы сделать себя свободным и совершенным, но однако же, всю жизнь свою любивший человечество и вдруг прозревший и увидавший, что невелико нравственное блаженство достигнуть совершенства воли с тем, чтобы в то же
время убедиться, что миллионы остальных существ Божиих остались устроенными лишь в насмешку, что никогда не в силах они будут справиться со своею свободой, что из жалких бунтовщиков никогда не выйдет великанов для завершения башни, что не для таких гусей великий идеалист мечтал о своей гармонии.
Потом, за разговором, Смердяков на
время позабылся, но, однако же, остался в его душе, и только что Иван Федорович расстался с Алешей и пошел
один к дому, как тотчас же забытое ощущение вдруг быстро стало опять выходить наружу.
Ибо пусть нет
времени, пусть он справедливо говорит, что угнетен все
время работой и требами, но не все же ведь
время, ведь есть же и у него хоть час
один во всю-то неделю, чтоб и о Боге вспомнить.
Библию же
одну никогда почти в то
время не развертывал, но никогда и не расставался с нею, а возил ее повсюду с собой: воистину берег эту книгу, сам того не ведая, «на день и час, на месяц и год».
Выждал я
время и раз в большом обществе удалось мне вдруг «соперника» моего оскорбить будто бы из-за самой посторонней причины, подсмеяться над
одним мнением его об
одном важном тогда событии — в двадцать шестом году дело было — и подсмеяться, говорили люди, удалось остроумно и ловко.
Заметался я тут, совсем потерялся, вышли мы, однако же, садиться в коляску: «Погоди здесь
время, — говорю ему, — я в
один миг сбегаю, кошелек забыл».
Но она отдала уже свое сердце другому,
одному знатному не малого чина военному, бывшему в то
время в походе и которого ожидала она, однако, скоро к себе.
Провозгласил мир свободу, в последнее
время особенно, и что же видим в этой свободе ихней:
одно лишь рабство и самоубийство!
То-то и есть, что вся любовь, таившаяся в молодом и чистом сердце его ко «всем и вся», в то
время и во весь предшествовавший тому год, как бы вся
временами сосредоточивалась, и может быть даже неправильно, лишь на
одном существе преимущественно, по крайней мере в сильнейших порывах сердца его, — на возлюбленном старце его, теперь почившем.
Когда Федор Павлович Карамазов, связавшийся первоначально с Грушенькой по поводу
одного случайного «гешефта», кончил совсем для себя неожиданно тем, что влюбился в нее без памяти и как бы даже ум потеряв, то старик Самсонов, уже дышавший в то
время на ладан, сильно подсмеивался.
Письмо было в ее руке, и она все
время, пока кричала, махала им по воздуху. Грушенька выхватила от нее письмо и поднесла к свечке. Это была только записочка, несколько строк, в
один миг она прочла ее.
— Алешечка, поклонись своему братцу Митеньке, да скажи ему, чтобы не поминал меня, злодейку свою, лихом. Да передай ему тоже моими словами: «Подлецу досталась Грушенька, а не тебе, благородному!» Да прибавь ему тоже, что любила его Грушенька
один часок
времени, только
один часок всего и любила — так чтоб он этот часок всю жизнь свою отселева помнил, так, дескать, Грушенька на всю жизнь тебе заказала!..
— К тебе бежал, вот его, Андрея, встретил и велел ему прямо сюда к лавке и подъезжать.
Времени терять нечего! В прошлый раз с Тимофеем ездил, да Тимофей теперь тю-тю-тю, вперед меня с волшебницей
одной укатил. Андрей, опоздаем очень?
Несмотря на приобретенные уже тысячки, Трифон Борисыч очень любил сорвать с постояльца кутящего и, помня, что еще месяца не прошло, как он в
одни сутки поживился от Дмитрия Федоровича, во
время кутежа его с Грушенькой, двумя сотнями рубликов с лишком, если не всеми тремя, встретил его теперь радостно и стремительно, уже по тому
одному, как подкатил ко крыльцу его Митя, почуяв снова добычу.
— Теперь встречается
один вопросик. Не можете ли вы сообщить, — чрезвычайно мягко начал Николай Парфенович, — откуда вы взяли вдруг столько денег, тогда как из дела оказывается по расчету
времени даже, что вы не заходили домой?
Как раз в это лето, в июле месяце, во
время вакаций, случилось так, что маменька с сынком отправились погостить на недельку в другой уезд, за семьдесят верст, к
одной дальней родственнице, муж которой служил на станции железной дороги (той самой, ближайшей от нашего города станции, с которой Иван Федорович Карамазов месяц спустя отправился в Москву).
Но нашлись там как раз в то
время и еще несколько мальчиков, с которыми он и сошелся;
одни из них проживали на станции, другие по соседству — всего молодого народа от двенадцати до пятнадцати лет сошлось человек шесть или семь, а из них двое случились и из нашего городка.
Пораженная докторша рассудила, пока есть еще
время, свезти Катерину в
одно приспособленное к подобным случаям в нашем городке заведение у повивальной бабушки.
Ему предстояло
одно очень важное собственное дело, и на вид какое-то почти даже таинственное, между тем
время уходило, а Агафья, на которую можно бы было оставить детей, все еще не хотела возвратиться с базара.
Он ни
одной минуты, до самого последнего
времени, не сомневался, несмотря на весь свой страх за Илюшу, что его мальчик вдруг выздоровеет.
— Только
одно, — сказал Алеша, прямо смотря ей в лицо, — чтобы вы щадили себя и не показывали ничего на суде о том… — он несколько замялся, — что было между вами… во
время самого первого вашего знакомства… в том городе…
Впрочем, в то
время он очень был развлечен
одним совсем посторонним обстоятельством: приехав из Москвы, он в первые же дни весь и бесповоротно отдался пламенной и безумной страсти своей к Катерине Ивановне.
— И я тоже подумал тогда, минутку
одну, что и на меня тоже рассчитываете, — насмешливо осклабился Смердяков, — так что тем самым еще более тогда себя предо мной обличили, ибо если предчувствовали на меня и в то же самое
время уезжали, значит, мне тем самым точно как бы сказали: это ты можешь убить родителя, а я не препятствую.
— Ни
одной минуты не принимаю тебя за реальную правду, — как-то яростно даже вскричал Иван. — Ты ложь, ты болезнь моя, ты призрак. Я только не знаю, чем тебя истребить, и вижу, что некоторое
время надобно прострадать. Ты моя галлюцинация. Ты воплощение меня самого, только
одной, впрочем, моей стороны… моих мыслей и чувств, только самых гадких и глупых. С этой стороны ты мог бы быть даже мне любопытен, если бы только мне было
время с тобой возиться…
Сколько, например, надо было погубить душ и опозорить честных репутаций, чтобы получить
одного только праведного Иова, на котором меня так зло поддели во
время оно!
К тому же мое описание вышло бы отчасти и лишним, потому что в речах прокурора и защитника, когда приступили к прениям, весь ход и смысл всех данных и выслушанных показаний были сведены как бы в
одну точку с ярким и характерным освещением, а эти две замечательные речи я, по крайней мере местами, записал в полноте и передам в свое
время, равно как и
один чрезвычайный и совсем неожиданный эпизод процесса, разыгравшийся внезапно еще до судебных прений и несомненно повлиявший на грозный и роковой исход его.
Затем еще через несколько
времени опять расшил бы ладонку и опять вынул уже вторую сотню, затем третью, затем четвертую, и не далее как к концу месяца вынул бы наконец предпоследнюю сотню: дескать, и
одну сотню принесу назад, все то же ведь выйдет: „подлец, а не вор.
Эта мысль моя, формула моя — следующая: подавляющая совокупность фактов против подсудимого и в то же
время ни
одного факта, выдерживающего критику, если рассматривать его единично, самого по себе!
«Господа присяжные заседатели, — приступил защитник, — в настоящем деле всякого свежего и непредубежденного человека поражает
одна характернейшая особенность, а именно: обвинение в грабеже и в то же
время совершенная невозможность фактически указать на то: что именно было ограблено?
Видите ли, об отворенной этой двери свидетельствует лишь
одно лицо, бывшее, однако, в то
время в таком состоянии само, что…
— Есть, — сказал он в
одной группе, как передавали потом, — есть эти невидимые нити, связующие защитника с присяжными. Они завязываются и предчувствуются еще во
время речи. Я ощутил их, они существуют. Дело наше, будьте спокойны.