Неточные совпадения
Услышав все
про Аделаиду Ивановну, которую, разумеется,
помнил и когда-то даже заметил, и узнав, что остался Митя, он, несмотря на все молодое негодование свое и презрение к Федору Павловичу, в это дело ввязался.
О Катерине Ивановне он почти что и думать забыл и много этому потом удивлялся, тем более что сам твердо
помнил, как еще вчера утром, когда он так размашисто похвалился у Катерины Ивановны, что завтра уедет в Москву, в душе своей тогда же шепнул
про себя: «А ведь вздор, не поедешь, и не так тебе будет легко оторваться, как ты теперь фанфаронишь».
Стал я тогда, еще в офицерском мундире, после поединка моего, говорить
про слуг в обществе, и все-то,
помню, на меня дивились: «Что же нам, говорят, посадить слугу на диван да ему чай подносить?» А я тогда им в ответ: «Почему же и не так, хотя бы только иногда».
«Господи!» — проговорил Григорий и, не
помня себя, забыв
про свою боль в пояснице, пустился наперерез бегущему.
— Илюша, я тебе могу еще одну штуку показать. Я тебе пушечку принес.
Помнишь, я тебе еще тогда говорил
про эту пушечку, а ты сказал: «Ах, как бы и мне ее посмотреть!» Ну вот, я теперь и принес.
Вопросы перешли к Фетюковичу. Между прочим, я
помню, он спросил
про Ракитина и
про двадцать пять рублей «за то, что привел к вам Алексея Федоровича Карамазова».
— Да и пугает, заметьте, все пугает.
Про тройку-то
помните? «Там Гамлеты, а у нас еще пока Карамазовы!» Это он ловко.
— Он там толкует, — принялась она опять, —
про какие-то гимны,
про крест, который он должен понести,
про долг какой-то, я
помню, мне много об этом Иван Федорович тогда передавал, и если б вы знали, как он говорил! — вдруг с неудержимым чувством воскликнула Катя, — если б вы знали, как он любил этого несчастного в ту минуту, когда мне передавал
про него, и как ненавидел его, может быть, в ту же минуту!
— Да стыдно мне, Михей Зотыч, и говорить-то о нем: всему роду-племени покор. Ты вот только
помянул про него, а мне хуже ножа… У нас Анна-то и за дочь не считается и хуже чужой.
— С горя, сударь, Степан Алексеич, с горя, — отвечал серьезно Васильев, махнув рукой и, очевидно, довольный, что представился случай еще раз
помянуть про свое горе.
— Да с чего ты так к сердцу принимаешь? — говорил жене Зиновий Алексеич. — Жили без него и вперед будем жить, не тужить, никому не служить. Не бечи́ ж за ним, не знай зачем. Был, провалил; ну и кончено дело. На всех, мать моя, не угодишь, на всех и солнышко не усветит… По-моему, нечего и
поминать про него.
Неточные совпадения
—
Мнишь ты всех людей добродетельными сделать, а
про то позабыл, что добродетель не от себя, а от бога, и от бога же всякому человеку пристойное место указано.
—
Про"стрелу"
помянул! — говорили они, покачивая головами на Стрелецкую слободу.
Когда мы
мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не
про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
Он был в самом ласковом и веселом духе, каким в детстве его часто
помнил Левин. Он упомянул даже и о Сергее Ивановиче без злобы. Увидав Агафью Михайловну, он пошутил с ней и расспрашивал
про старых слуг. Известие о смерти Парфена Денисыча неприятно подействовало на него. На лице его выразился испуг; но он тотчас же оправился.
— Я
помню про детей и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…