Неточные совпадения
Я совершенно согласен, что
оно лишнее, но так как
оно уже написано, то
пусть и останется.
Случилось так, что и генеральша скоро после того умерла, но выговорив, однако, в завещании обоим малюткам по тысяче рублей каждому «на
их обучение, и чтобы все эти деньги были на
них истрачены непременно, но с тем, чтобы хватило вплоть до совершеннолетия, потому что слишком довольно и такой подачки для этаких детей, а если кому угодно, то
пусть сам раскошеливается», и проч., и проч.
— Чего же ты снова? — тихо улыбнулся старец. —
Пусть мирские слезами провожают своих покойников, а мы здесь отходящему отцу радуемся. Радуемся и молим о
нем. Оставь же меня. Молиться надо. Ступай и поспеши. Около братьев будь. Да не около одного, а около обоих.
Как Бог положит,
пусть так
оно и будет безо всяких между собой сговоров и обещаний.
Когда же
он станет с тою несчастен, а это непременно и сейчас же будет, то
пусть придет ко мне, и
он встретит друга, сестру…
И
пусть же
он видит во всю жизнь свою, что я всю жизнь мою буду верна
ему и моему данному
ему раз слову, несмотря на то, что
он был неверен и изменил.
Оно пусть ложесна, но я бы дозволил убить себя еще во чреве с тем, чтобы лишь на свет не происходить вовсе-с.
Пусть я не верю в порядок вещей, но дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорог иной человек, которого иной раз, поверишь ли, не знаешь за что и любишь, дорог иной подвиг человеческий, в который давно уже, может быть, перестал и верить, а все-таки по старой памяти чтишь
его сердцем.
Оговорюсь: я убежден, как младенец, что страдания заживут и сгладятся, что весь обидный комизм человеческих противоречий исчезнет, как жалкий мираж, как гнусненькое измышление малосильного и маленького, как атом, человеческого эвклидовского ума, что, наконец, в мировом финале, в момент вечной гармонии, случится и явится нечто до того драгоценное, что хватит
его на все сердца, на утоление всех негодований, на искупление всех злодейств людей, всей пролитой
ими их крови, хватит, чтобы не только было возможно простить, но и оправдать все, что случилось с людьми, —
пусть,
пусть это все будет и явится, но я-то этого не принимаю и не хочу принять!
Пусть ты невиновен, что не знал совсем Господа, когда завидовал корму свиней и когда тебя били за то, что ты крал у
них корм (что ты делал очень нехорошо, ибо красть не позволено), — но ты пролил кровь и должен умереть».
Я не говорю про страдания больших, те яблоко съели, и черт с
ними, и
пусть бы
их всех черт взял, но эти, эти!
Если хочет,
пусть простит за себя,
пусть простит мучителю материнское безмерное страдание свое; но страдания своего растерзанного ребенка она не имеет права простить, не смеет простить мучителя, хотя бы сам ребенок простил
их ему!
— «Мама, радость моя, говорит, нельзя, чтобы не было господ и слуг, но
пусть же и я буду слугой моих слуг, таким же, каким и
они мне.
Други и учители, слышал я не раз, а теперь в последнее время еще слышнее стало о том, как у нас иереи Божии, а пуще всего сельские, жалуются слезно и повсеместно на малое свое содержание и на унижение свое и прямо заверяют, даже печатно, — читал сие сам, — что не могут
они уже теперь будто бы толковать народу Писание, ибо мало у
них содержания, и если приходят уже лютеране и еретики и начинают отбивать стадо, то и
пусть отбивают, ибо мало-де у нас содержания.
Уходит наконец от
них, не выдержав сам муки сердца своего, бросается на одр свой и плачет; утирает потом лицо свое и выходит сияющ и светел и возвещает
им: «Братья, я Иосиф, брат ваш!»
Пусть прочтет
он далее о том, как обрадовался старец Иаков, узнав, что жив еще
его милый мальчик, и потянулся в Египет, бросив даже Отчизну, и умер в чужой земле, изрекши на веки веков в завещании своем величайшее слово, вмещавшееся таинственно в кротком и боязливом сердце
его во всю
его жизнь, о том, что от рода
его, от Иуды, выйдет великое чаяние мира, примиритель и спаситель
его!
Пусть заплачет и
он, иерей Божий, и увидит, что сотрясутся в ответ
ему сердца
его слушающих.
И отвечает
ему Бог: возьми ж ты, говорит, эту самую луковку, протяни ей в озеро,
пусть ухватится и тянется, и коли вытянешь ее вон из озера, то
пусть в рай идет, а оборвется луковка, то там и оставаться бабе, где теперь.
— Не ночевать же
ему у тебя? А коли хочет —
пусть! Я и один уйду! — язвительно подшутил Ракитин.
— Тягушек —
пусть. Да четыре-то дюжины к чему тебе? Одной довольно, — почти осердился уже Петр Ильич.
Он стал торговаться,
он потребовал счет,
он не хотел успокоиться. Спас, однако, всего одну сотню рублей. Остановились на том, чтобы всего товару доставлено было не более как на триста рублей.
— Телохранитель-то?
Пусть и
он, и
его надо!
Его даже непременно! — воскликнул Митя. — Марш, панове!
Она вырвалась от
него из-за занавесок. Митя вышел за ней как пьяный. «Да
пусть же,
пусть, что бы теперь ни случилось — за минуту одну весь мир отдам», — промелькнуло в
его голове. Грушенька в самом деле выпила залпом еще стакан шампанского и очень вдруг охмелела. Она уселась в кресле, на прежнем месте, с блаженною улыбкой. Щеки ее запылали, губы разгорелись, сверкавшие глаза посоловели, страстный взгляд манил. Даже Калганова как будто укусило что-то за сердце, и
он подошел к ней.
— Ш-шь! Митя, что ж нейдут?
Пусть все придут… смотреть. Позови и тех, запертых… За что ты
их запер? Скажи
им, что я пляшу,
пусть и
они смотрят, как я пляшу…
— Мамочка, мамочка! — подскочил
он к ней, — пушечка твоя, твоя, но
пусть она будет у Илюши, потому что
ему подарили, но она все равно что твоя, Илюшечка всегда тебе даст поиграть, она у вас
пусть будет общая, общая…
Приходит
он в три дня раз, а не каждый день (хотя
пусть бы и каждый день), и всегда так хорошо одет, и вообще я люблю молодежь, Алеша, талантливую, скромную, вот как вы, а у
него почти государственный ум,
он так мило говорит, и я непременно, непременно буду просить за
него.
— Спасибо! Мне только ваших слез надо. А все остальные
пусть казнят меня и раздавят ногой, все, все, не исключая никого! Потому что я не люблю никого. Слышите, ни-ко-го! Напротив, ненавижу! Ступайте, Алеша, вам пора к брату! — оторвалась она от
него вдруг.
Но Иван Федорович, выйдя от
него, благоразумного совета не исполнил и лечь лечиться пренебрег: «Хожу ведь, силы есть пока, свалюсь — дело другое, тогда
пусть лечит кто хочет», — решил
он, махнув рукой.
«
Пусть, говорит, ты шел из гордости, но ведь все же была и надежда, что уличат Смердякова и сошлют в каторгу, что Митю оправдают, а тебя осудят лишь нравственно (слышишь,
он тут смеялся!), а другие так и похвалят.
Я уже не говорю про медицину; наука, дескать, лжет, наука ошибается, доктора не сумели отличить истины от притворства, —
пусть,
пусть, но ответьте же мне, однако, на вопрос: для чего
ему было притворяться?
А вот как:
пусть сын станет пред отцом своим и осмысленно спросит
его самого: „Отец, скажи мне: для чего я должен любить тебя?
Он захотел доказать мне, что
он благороден и что
пусть я и люблю
его брата, но
он все-таки не погубит
его из мести и ревности.
Он не мириться вас к себе просит, но
пусть вы только придете и покажетесь на пороге.
— Да, — сознался Митя. — Она сегодня утром не придет, — робко посмотрел
он на брата. — Она придет только вечером. Как только я ей вчера сказал, что Катя орудует, смолчала; а губы скривились. Прошептала только: «
Пусть ее!» Поняла, что важное. Я не посмел пытать дальше. Понимает ведь уж, кажется, теперь, что та любит не меня, а Ивана?
— Любовь прошла, Митя! — начала опять Катя, — но дорого до боли мне то, что прошло. Это узнай навек. Но теперь, на одну минутку,
пусть будет то, что могло бы быть, — с искривленною улыбкой пролепетала она, опять радостно смотря
ему в глаза. — И ты теперь любишь другую, и я другого люблю, а все-таки тебя вечно буду любить, а ты меня, знал ли ты это? Слышишь, люби меня, всю твою жизнь люби! — воскликнула она с каким-то почти угрожающим дрожанием в голосе.
— Куда ты
его унес? Куда ты
его унес? — раздирающим голосом завопила помешанная. Тут уж зарыдала и Ниночка. Коля выбежал из комнаты, за
ним стали выходить и мальчики. Вышел наконец за
ними и Алеша. «
Пусть переплачут, — сказал
он Коле, — тут уж, конечно, нельзя утешать. Переждем минутку и воротимся».