Неточные совпадения
Я свои поступки
не оправдываю; да, всенародно признаюсь: я поступил как зверь с этим капитаном и теперь сожалею и
собой гнушаюсь за зверский гнев, но этот ваш капитан, ваш поверенный, пошел вот к этой самой госпоже, о которой вы выражаетесь, что она обольстительница, и
стал ей предлагать от вашего имени, чтоб она взяла имеющиеся у вас мои векселя и подала на меня, чтобы
по этим векселям меня засадить, если я уж слишком буду приставать к вам в расчетах
по имуществу.
Даже и теперь еще это так исполнимо, но послужит основанием к будущему уже великолепному единению людей, когда
не слуг будет искать
себе человек и
не в слуг пожелает обращать
себе подобных людей, как ныне, а, напротив, изо всех сил пожелает
стать сам всем слугой
по Евангелию.
— Тебе надо подкрепиться, судя
по лицу-то. Сострадание ведь на тебя глядя берет. Ведь ты и ночь
не спал, я слышал, заседание у вас там было. А потом вся эта возня и мазня… Всего-то антидорцу кусочек, надо быть, пожевал. Есть у меня с
собой в кармане колбаса, давеча из города захватил на всякий случай, сюда направляясь, только ведь ты колбасы
не станешь…
— Митя! — завопила она, — погубила тебя твоя змея! Вон она вам
себя показала! — прокричала она, сотрясаясь от злобы, суду.
По мановению председателя ее схватили и
стали выводить из залы. Она
не давалась, билась и рвалась назад к Мите. Митя завопил и тоже рванулся к ней. Им овладели.
— Ничего
не дам, а ей пуще
не дам! Она его
не любила. Она у него тогда пушечку отняла, а он ей по-да-рил, — вдруг в голос прорыдал штабс-капитан при воспоминании о том, как Илюша уступил тогда свою пушечку маме. Бедная помешанная так и залилась вся тихим плачем, закрыв лицо руками. Мальчики, видя, наконец, что отец
не выпускает гроб от
себя, а между тем пора нести, вдруг обступили гроб тесною кучкой и
стали его подымать.
Сколько я ни просил жандарма, он печку все-таки закрыл. Мне
становилось не по себе, в голове кружилось, я хотел встать и постучать солдату; действительно встал, но этим и оканчивается все, что я помню…
Ужинать накрыли на террасе; было тепло и тихо, но Юлия куталась в платок и жаловалась на сырость. Когда потемнело, ей почему-то
стало не по себе, она вся вздрагивала и упрашивала гостей посидеть подольше; она угощала их вином и после ужина приказала подать коньяку, чтобы они не уходили. Ей не хотелось оставаться одной с детьми и прислугой.
Неточные совпадения
Княгиня Бетси,
не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою
стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий
по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо
себя приезжавших.
— Поди, поди к Mariette, — сказала она Сереже, вышедшему было за ней, и
стала ходить
по соломенному ковру террасы. «Неужели они
не простят меня,
не поймут, как это всё
не могло быть иначе?» сказала она
себе.
Представь
себе, что ты бы шел
по улице и увидал бы, что пьяные бьют женщину или ребенка; я думаю, ты
не стал бы спрашивать, объявлена или
не объявлена война этому человеку, а ты бы бросился на него защитил бы обижаемого.
«Эта холодность — притворство чувства, — говорила она
себе. — Им нужно только оскорбить меня и измучать ребенка, а я
стану покоряться им! Ни за что! Она хуже меня. Я
не лгу
по крайней мере». И тут же она решила, что завтра же, в самый день рожденья Сережи, она поедет прямо в дом мужа, подкупит людей, будет обманывать, но во что бы ни
стало увидит сына и разрушит этот безобразный обман, которым они окружили несчастного ребенка.
Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так
становилось страшно за то, что она сделала, что она
не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить
себя лживыми рассуждениями и словами, с тем чтобы всё оставалось
по старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет с сыном.