Неточные совпадения
«Однако
что же это такое? —
подумал господин Голядкин. — Да где же Петрушка?» Все еще сохраняя тот же костюм, заглянул он другой раз за перегородку. Петрушки опять не нашлось за перегородкой, а сердился, горячился и выходил из себя лишь один поставленный там на полу самовар, беспрерывно угрожая сбежать, и что-то с жаром, быстро болтал на своем мудреном языке, картавя и шепелявя господину Голядкину, — вероятно, то,
что, дескать, возьмите же меня, добрые люди, ведь я совершенно поспел и готов.
«Эта бестия ни за грош готова продать человека, а тем более барина, —
подумал он про себя, — и продал, непременно продал, пари готов держать,
что ни за копейку продал.
«Дурак я был,
что не отозвался, —
подумал он наконец, — следовало бы просто на смелую ногу и с откровенностью, не лишенною благородства: дескать, так и так, Андрей Филиппович, тоже приглашен на обед, да и только!» Потом, вдруг вспомнив,
что срезался, герой наш вспыхнул, как огонь, нахмурил брови и бросил страшный вызывающий взгляд, в передний угол кареты, взгляд так и назначенный, с тем чтоб испепелить разом в прах всех врагов его.
— Да, Крестьян Иванович, заплели они сплетню. Замешал свою руку сюда и наш медведь и племянник его, наше нещечко; связались они с старухами, разумеется, и состряпали дело. Как бы вы
думали?
Что они выдумали, чтоб убить человека?..
— Распустили они слух,
что он уже дал подписку жениться,
что он уже жених с другой стороны… И как бы вы
думали, Крестьян Иванович, на ком?
Медведь наш тоже говорил,
что будет все сан-фасон, а потому и я тоже…» Так
думал господин Голядкин; а между тем волнение его все более и более увеличивалось.
«Да
что тут Виллель! —
думал господин Голядкин.
Только
что сказал или
подумал это господин Голядкин, как увидел впереди себя идущего ему навстречу прохожего, тоже, вероятно, как и он, по какому-нибудь случаю запоздалого.
«Да
что ж это такое, —
подумал он с досадою, —
что ж это я, с ума,
что ли, в самом деле сошел?» — обернулся и пошел своею дорогою, ускоряя и частя более и более шаги и стараясь уж лучше вовсе ни о
чем не
думать.
А между тем он все бежал да бежал, и словно двигаемый какою-то постороннею силою, ибо во всем существе своем чувствовал какое-то ослабление и онемение;
думать ни о
чем он не мог, хотя идеи его цеплялись за все, как терновник.
«
Что же это, сон или нет, —
думал он, — настоящее или продолжение вчерашнего.
Что же
подумает Петрушка, увидя нас вместе?
Что этот мерзавец теперь
подумать осмелится? а он подозрителен…» Но уже поздно было раскаиваться; господин Голядкин постучался, дверь отворилась, и Петрушка начал снимать шинели с гостя и барина.
Но, к величайшему своему удивлению, увидел он,
что служитель его и не
думает удивляться и даже, напротив, словно ждал чего-то подобного.
«Бедный человек, —
думал он, — да и на месте-то всего один день; в свое время пострадал, вероятно; может быть, только и добра-то,
что приличное платьишко, а самому и пообедать-то нечем. Эк его, какой он забитый! Ну, ничего; это отчасти и лучше…»
Он почувствовал удар, но
думал,
что это что-нибудь так.
«Покорись он, —
думал господин Голядкин, — скажи,
что пошутил, — простил бы ему, даже более простил бы ему, только бы в этом громко признался.
«
Что? каково-то ты теперь себя чувствуешь? —
подумал он сам в себе.
«Впрочем, не лучше ли завтра? —
думал господин Голядкин, хватаясь за снурок колокольчика у дверей квартиры Андрея Филипповича, — да и
что же я скажу особенного?
«Дело-то оно, правда, такое, —
думал господин Голядкин, —
что ведь так оставить нельзя; однако ж, если так рассудить, этак здраво рассудить, так из
чего же по-настоящему здесь хлопотать?
«
Что ж это, колдовство,
что ль, какое надо мной совершается?» —
подумал он.
«Ну, одиннадцать так одиннадцать, —
думал он, краснея как рак, — ну,
что же такого тут,
что съедено одиннадцать пирожков?
«Спасибо за то,
что хоть не компрометировал окончательно человека! —
подумал старший господин Голядкин.
Еще от дворника узнал он,
что Петрушка и не
думал являться.
«Впрочем, я все это заранее предчувствовал, —
подумал герой наш, — и все то,
что в письме теперь будет, также предчувствовал…» Письмо было следующее...
— Я вот видишь ли, мой друг, я того… а ты не
думай чего-нибудь… Ну
что, Андрей Филиппович здесь?..
«Он отчасти в своем праве, —
подумал господин Голядкин, — ведь
что ж я ему?
— Сделай одолжение, братец, ради Создателя!.. Я только так… Ты, брат, не
думай чего-нибудь, а я только так. Да расспроси, братец, разузнай, не приготовляется ли что-нибудь там на мой счет. Он-то как действует? вот мне
что нужно; вот это ты и узнай, милый друг, а я тебя потом и поблагодарю, милый друг…
— Неужели? по какому же случаю? Разузнай это, братец, ради создателя, разузнай это, братец; разузнай это все, — а я тебя поблагодарю, милый мой; вот
что мне нужно… А ты не
думай чего-нибудь, братец…
— Нет, я, мой друг, ты не
думай… я ведь здесь стою не для того, чтоб кто-нибудь не видел меня. А я, мой друг, теперь буду не здесь… буду вот здесь в переулочке. Кофейная есть здесь одна; так я там буду ждать, а ты, если случится
что, и уведомляй меня обо всем, понимаешь?
«Плохо! —
подумал господин Голядкин, — эх, дельцо-то наше
чего прихватило теперь!
«А! была не была;
что же мне-то такое? я сторона в этом деле», —
думал он, снимая шляпу, шинель и калоши в передней.
Я
думаю, Андрей Филиппович,
что начальство должно было бы поощрять подобные движения, — прибавил господин Голядкин, очевидно не помня себя, — Андрей Филиппович… вы, вероятно, сами видите, Андрей Филиппович,
что это благородное движение и всяческую мою благонамеренность означает, — принять начальника за отца, Андрей Филиппович, принимаю, дескать, благодетельное начальство за отца и слепо вверяю судьбу свою.
«К лучшему — не к лучшему, —
думал господин Голядкин, почти задыхаясь от скорого бега, — но
что дело проиграно, так в том теперь и сомнения малейшего нет;
что пропал я совсем, так уж это известно, определено, решено и подписано».
Думать ни о
чем он не мог, делать что-нибудь тоже не мог; он и сам не знал,
что с ним делается.
— Я
думал рыцарское, ваше превосходительство…
Что здесь, дескать, рыцарское, и начальника за отца принимаю… дескать, так и так, защитите, еле… слезно м…молю, и
что такие дви…движения долж…но по…по… поощрять…
«Хорошая дворянская фамилья, выходцы из Малороссии», —
подумал господин Голядкин и тут же почувствовал,
что кто-то весьма дружеским образом налег ему одной рукой на спину; потом и другая рука налегла ему на спину; подлый близнец господина Голядкина юлил впереди, показывая дорогу, и герой наш ясно увидел,
что его, кажется, направляют к большим дверям кабинета.
Тут господину Голядкину захотелось еще о чем-то
подумать, но нельзя было; а было что-то такое ужасное,
чего и объяснить невозможно…
«К тому же он перехватывает, —
подумал герой наш, — доказательством же… да
что доказательством!..» После первого припадка и столбняка ужаса кровь бросилась в голову господина Голядкина.
Господи бог мой! да о
чем же это я теперь говорю?» —
подумал он, растерявшись совсем и хватая себя за свою горячую голову…
«Об
чем же он это ворчит? —
думал сквозь слезы господин Голядкин.
Или вы
думаете, позвольте спросить вас, или вы
думаете,
что, дескать, так и так, убежим безнаказанно, да и того… дескать, хижинку вам на берегу моря; да и ворковать начнем и об чувствах разных рассуждать, да так и всю жизнь проведем, в довольстве и счастии; да потом заведется птенец, так мы и того… дескать, так и так, родитель наш и статский советник, Олсуфий Иванович, вот, дескать, птенец завелся, так вы по сему удобному случаю снимите проклятие да благословите чету?
«
Что бы это?» —
подумал господин Голядкин.