Между прочим, он уверил майора, что он может снимать портреты (арестантов он уверял, что был гвардии поручиком), и тот потребовал, чтоб его высылали на работу к нему
на дом, для того, разумеется, чтоб рисовать майорский портрет.
Неточные совпадения
Тут был свой особый мир, ни
на что более не похожий; тут были свои особые законы, свои костюмы, свои нравы и обычаи, и заживо мертвый
дом, жизнь — как нигде, и люди особенные.
Усатый унтер-офицер отворил мне, наконец, двери в этот странный
дом, в котором я должен был пробыть столько лет, вынести столько таких ощущений, о которых, не испытав их
на самом деле, я бы не мог иметь даже приблизительного понятия.
На работе всегда под конвоем,
дома с двумястами товарищей и ни разу, ни разу — один!
Там он жил в последней степени унижения, никогда не наедался досыта и работал
на своего антрепренера с утра до ночи; а в каторге работа легче, чем
дома, хлеба вдоволь и такого, какого он еще и не видывал; по праздникам говядина, есть подаяние, есть возможность заработать копейку.
По острогу я уже расхаживал как у себя
дома, знал свое место
на нарах и даже, по-видимому, привык к таким вещам, к которым думал и в жизнь не привыкнуть.
У него не было ни семейных воспоминаний, потому что он вырос сиротой в чужом
доме и чуть не с пятнадцати лет пошел
на тяжелую службу; не было в жизни его и особенных радостей, потому что всю жизнь свою провел он регулярно, однообразно, боясь хоть
на волосок выступить из показанных ему обязанностей.
На огромном дворе госпиталя помещались службы,
дома для медицинского начальства и прочие пригодные постройки.
И закурил же он у нас, парень! Да так, что земля стоном стоит, по городу-то гул идет. Товарищей понабрал, денег куча, месяца три кутил, все спустил. «Я, говорит, бывало, как деньги все покончу,
дом спущу, все спущу, а потом либо в наемщики, либо бродяжить пойду!» С утра, бывало, до вечера пьян, с бубенчиками
на паре ездил. И уж так его любили девки, что ужасти.
На торбе хорошо играл.
Дом нашего плац-майора казался мне каким-то проклятым, отвратительным местом, и я каждый раз с ненавистью глядел
на него, когда проходил мимо.
На днях издатель «Записок из Мертвого
дома» получил уведомление из Сибири, что преступник был действительно прав и десять лет страдал в каторжной работе напрасно; что невинность его обнаружена по суду, официально. Что настоящие преступники нашлись и сознались и что несчастный уже освобожден из острога. Издатель никак не может сомневаться в достоверности этого известия…
Я уже упоминал, что все арестанты жили здесь как бы не у себя
дома, а как будто
на постоялом дворе,
на походе,
на этапе каком-то.
Пробил барабан, и все отправились
на работу, а я остался
дома. Сушилов в это утро встал чуть не раньше всех и из всех сил хлопотал, чтоб успеть приготовить мне чай. Бедный Сушилов! он заплакал, когда я подарил ему мои арестантские обноски, рубашки, подкандальники и несколько денег. «Мне не это, не это! — говорил он, через силу сдерживая свои дрожавшие губы, — мне вас-то каково потерять, Александр Петрович?
на кого без вас-то я здесь останусь!» В последний раз простились мы и с Акимом Акимычем.
Ее сомнения смущают: // «Пойду ль вперед, пойду ль назад?.. // Его здесь нет. Меня не знают… // Взгляну
на дом, на этот сад». // И вот с холма Татьяна сходит, // Едва дыша; кругом обводит // Недоуменья полный взор… // И входит на пустынный двор. // К ней, лая, кинулись собаки. // На крик испуганный ея // Ребят дворовая семья // Сбежалась шумно. Не без драки // Мальчишки разогнали псов, // Взяв барышню под свой покров.
В ту минуту, когда все трое, Разумихин, Раскольников и она, остановились на два слова на тротуаре, этот прохожий, обходя их, вдруг как бы вздрогнул, нечаянно на лету поймав слова Сони: «и спросила: господин Раскольников где живет?» Он быстро, но внимательно оглядел всех троих, в особенности же Раскольникова, к которому обращалась Соня; потом посмотрел
на дом и заметил его.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в
дом целый полк
на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!»
А вы — стоять
на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в
дом стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Его благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину, в Санкт-Петербурге, в Почтамтскую улицу, в
доме под номером девяносто седьмым, поворотя
на двор, в третьем этаже направо».
Неласково // Глядит
на них семья, // Они в
дому шумливые, //
На улице драчливые, // Обжоры за столом…
Ни
дома уцелевшего, // Одна тюрьма спасенная, // Недавно побеленная, // Как белая коровушка //
На выгоне, стоит.