Неточные совпадения
— О,
почти не по
делу! То есть, если хотите, и есть одно
дело, так только совета спросить, но я, главное, чтоб отрекомендоваться, потому я князь Мышкин, а генеральша Епанчина тоже последняя из княжон Мышкиных, и, кроме меня с нею, Мышкиных больше и нет.
— Ах, друг мой, не придавай такого смыслу… впрочем, ведь как тебе угодно; я имел в виду обласкать его и ввести к нам, потому что это
почти доброе
дело.
— Ничему не могу научить, — смеялся и князь, — я все
почти время за границей прожил в этой швейцарской деревне; редко выезжал куда-нибудь недалеко; чему же я вас научу? Сначала мне было только нескучно; я стал скоро выздоравливать; потом мне каждый
день становился дорог, и чем дальше, тем дороже, так что я стал это замечать. Ложился спать я очень довольный, а вставал еще счастливее. А почему это все — довольно трудно рассказать.
Мать в то время уж очень больна была и
почти умирала; чрез два месяца она и в самом
деле померла; она знала, что она умирает, но все-таки с дочерью помириться не подумала до самой смерти, даже не говорила с ней ни слова, гнала спать в сени, даже
почти не кормила.
Она садилась в стороне; там у одной,
почти прямой, отвесной скалы был выступ; она садилась в самый угол, от всех закрытый, на камень и сидела
почти без движения весь
день, с самого утра до того часа, когда стадо уходило.
Дети тотчас же узнали и
почти все перебывали у ней в этот
день навестить ее; она лежала в своей постели одна-одинехонька.
— Я должен вам заметить, Гаврила Ардалионович, — сказал вдруг князь, — что я прежде действительно был так нездоров, что и в самом
деле был
почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза.
Коля провел князя недалеко, до Литейной, в одну кафе-биллиардную, в нижнем этаже, вход с улицы. Тут направо, в углу, в отдельной комнатке, как старинный обычный посетитель, расположился Ардалион Александрович, с бутылкой пред собой на столике и в самом
деле с «Indеpendance Belge» в руках. Он ожидал князя; едва завидел, тотчас же отложил газету и начал было горячее и многословное объяснение, в котором, впрочем, князь
почти ничего не понял, потому что генерал был уж
почти что готов.
—
Дело слишком ясное и слишком за себя говорит, — подхватил вдруг молчавший Ганя. — Я наблюдал князя сегодня
почти безостановочно, с самого мгновения, когда он давеча в первый раз поглядел на портрет Настасьи Филипповны, на столе у Ивана Федоровича. Я очень хорошо помню, что еще давеча о том подумал, в чем теперь убежден совершенно, и в чем, мимоходом сказать, князь мне сам признался.
Сам же он
почти совсем успел отрезвиться, но зато чуть не одурел от всех вынесенных им впечатлений в этот безобразный и ни на что не похожий
день из всей его жизни.
Один только Лебедев был из числа наиболее ободренных и убежденных и выступал
почти рядом с Рогожиным, постигая, что в самом
деле значит миллион четыреста тысяч чистыми деньгами и сто тысяч теперь, сейчас же, в руках.
Кроме всех потрясений этого
дня, он всю прошедшую ночь провел в вагоне и уже
почти двое суток не спал.
Князь
почти всех удовлетворил, несмотря на представления друзей о том, что все эти людишки и кредиторишки совершенно без прав; и потому только удовлетворил, что действительно оказалось, что некоторые из них в самом
деле пострадали.
Дело в том, что всего две недели назад он получил под рукой одно известие, хоть и короткое и потому не совсем ясное, но зато верное, о том, что Настасья Филипповна, сначала пропавшая в Москве, разысканная потом в Москве же Рогожиным, потом опять куда-то пропавшая и опять им разысканная, дала наконец ему
почти верное слово выйти за него замуж.
И вот всего только две недели спустя вдруг получено было его превосходительством сведение, что Настасья Филипповна бежала в третий раз,
почти что из-под венца, и на этот раз пропала где-то в губернии, а между тем исчез из Москвы и князь Мышкин, оставив все свои
дела на попечение Салазкина, «с нею ли, или просто бросился за ней — неизвестно, но что-то тут есть», заключил генерал.
Ведь он и в самом
деле чувствует себя сегодня в особенно болезненном настроении,
почти в том же, какое бывало с ним прежде при начале припадков его прежней болезни.
Впрочем, в
день переезда в Павловск, то есть на третий
день после припадка, князь уже имел по наружности вид
почти здорового человека, хотя внутренно чувствовал себя всё еще не оправившимся.
Он был рад всем, кого видел кругом себя в эти три
дня, рад Коле,
почти от него не отходившему, рад всему семейству Лебедева (без племянника, куда-то исчезнувшего), рад самому Лебедеву; даже с удовольствием принял посетившего его еще в городе генерала Иволгина.
Да неужели же, князь, вы
почитаете нас до такой уже степени дураками, что мы и сами не понимаем, до какой степени наше
дело не юридическое, и что если разбирать юридически, то мы и одного целкового с вас не имеем права потребовать по закону?
Если да, то есть, другими словами, если в вас есть то, что вы называете на языке вашем
честью и совестью и что мы точнее обозначаем названием здравого смысла, то удовлетворите нас, и
дело с концом.
Если же вы не захотите нас удовлетворить, то есть ответите: нет, то мы сейчас уходим, и
дело прекращается; вам же в глаза говорим, при всех ваших свидетелях, что вы человек с умом грубым и с развитием низким; что называться впредь человеком с
честью и совестью вы не смеете и не имеете права, что это право вы слишком дешево хотите купить.
Что же касается до его сердца, до его добрых
дел, о, конечно, вы справедливо написали, что я тогда был
почти идиотом и ничего не мог понимать (хотя я по-русски все-таки говорил и мог понимать), но ведь могу же я оценить всё, что теперь припоминаю…
— Да
почти ничего дальше, — продолжал Евгений Павлович, — я только хотел заметить, что от этого
дело может прямо перескочить на право силы, то есть на право единичного кулака и личного захотения, как, впрочем, и очень часто кончалось на свете. Остановился же Прудон на праве силы. В американскую войну многие самые передовые либералы объявили себя в пользу плантаторов, в том смысле, что негры суть негры, ниже белого племени, а стало быть, право силы за белыми…
Но если Ганя и в самом
деле ждал целого рода нетерпеливых вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся. Во все двадцать минут его посещения князь был даже очень задумчив,
почти рассеян. Ожидаемых вопросов, или, лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя, быть не могло. Тогда и Ганя решился говорить с большою выдержкой. Он, не умолкая, рассказывал все двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного не коснулся.
Возможность любви к нему, «к такому человеку, как он», он
почел бы
делом чудовищным.
Кроме того, в действительном существовании этого «важного
дела», по которому звали его, он не усомнился ни на одну минуту, но совсем
почти не думал об этом важном
деле теперь, до того, что даже не чувствовал ни малейшего побуждения думать о нем.
Говорю тебе, что всё это, что было тогда, за один только бред
почитаю: я тебя наизусть во весь тогдашний
день теперь знаю, как себя самого.
Все встретили князя криками и пожеланиями, окружили его. Иные были очень шумны, другие гораздо спокойнее, но все торопились поздравить, прослышав о
дне рождения, и всякий ждал своей очереди. Присутствие некоторых лиц заинтересовало князя, например Бурдовского; но всего удивительнее было, что среди этой компании очутился вдруг и Евгений Павлович; князь
почти верить себе не хотел и чуть не испугался, увидев его.
Он делал свое
дело в высшей степени серьезно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных, которые окружали его, останавливался пред каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал
почти никогда никому, звал всех «голубчиками».
— Вот в чем всё
дело, для чего я вас позвала: я хочу сделать вам предложение быть моим другом. Что вы так вдруг на меня уставились? — прибавила она
почти с гневом.
— А знаете ли вы, что она
почти каждый
день пишет ко мне письма?
(Она сильно переменилась в эти полгода, похудела; выдав замуж дочь и переехав к ней жить, она
почти перестала вмешиваться наружно в
дела своих детей.)
Обратив, наконец, на это внимание, князь подивился, что в эти два
дня, при случайных встречах с Лебедевым, он припоминал его не иначе как в самом сияющем расположении духа и всегда
почти вместе с генералом.
Лебедев явился с чрезвычайною поспешностью, «за
честь почитая», как он тотчас же и начал при входе; как бы и тени не было того, что он три
дня точно прятался и видимо избегал встречи с князем.
Радостное настроение семейства продолжалось недолго. На другой же
день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все следующие
дни. По целым часам она поднимала князя на смех и обращала его чуть не в шута. Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь
почти всегда читает Аглае газеты или какую-нибудь книгу.
Сначала, дескать, князь
почтил его своею доверенностью в
делах с известным «персонажем» (с Настасьей Филипповной); но потом совсем разорвал с ним и отогнал его от себя со срамом, и даже до такой обидной степени, что в последний раз с грубостью будто бы отклонил «невинный вопрос о ближайших переменах в доме».
А князь стал, наконец, до того расстроен, что когда, часа два спустя, к нему прибежал посланный от Коли с известием о болезни отца, то в первую минуту он
почти не мог понять, в чем
дело.
Нина Александровна, видя искренние слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и чуть ли даже не с лаской: «Ну, бог с вами, ну, не плачьте, ну, бог вас простит!» Лебедев был до того поражен этими словами и тоном их, что во весь этот вечер не хотел уже и отходить от Нины Александровны (и во все следующие
дни, до самой смерти генерала, он
почти с утра до ночи проводил время в их доме).
Он начал с того, что прямо и настоятельно попросил у князя разъяснения всего, что от него скрывали, примолвив, что уже
почти всё узнал во вчерашний же
день.
Он вспомнил уже потом, чрез несколько
дней, что в эти лихорадочные часы
почти всё время представлялись ему ее глаза, ее взгляд, слышались ее слова — странные какие-то слова, хоть и немного потом осталось у него в памяти после этих лихорадочных и тоскливых часов.
Почти всё общество, — туземцы, дачники, приезжающие на музыку, — все принялись рассказывать одну и ту же историю, на тысячу разных вариаций, о том, как один князь, произведя скандал в честном и известном доме и отказавшись от девицы из этого дома, уже невесты своей, увлекся известною лореткой, порвал все прежние связи и, несмотря ни на что, несмотря на угрозы, несмотря на всеобщее негодование публики, намеревается обвенчаться на
днях с опозоренною женщиной, здесь же в Павловске, открыто, публично, подняв голову и смотря всем прямо в глаза.
Так, нам совершенно известно, что в продолжение этих двух недель князь целые
дни и вечера проводил вместе с Настасьей Филипповной, что она брала его с собой на прогулки, на музыку; что он разъезжал с нею каждый
день в коляске; что он начинал беспокоиться о ней, если только час не видел ее (стало быть, по всем признакам, любил ее искренно); что слушал ее с тихою и кроткою улыбкой, о чем бы она ему ни говорила, по целым часам, и сам ничего
почти не говоря.
Прибавьте нервы, прибавьте вашу падучую, прибавьте нашу петербургскую, потрясающую нервы оттепель; прибавьте весь этот
день, в незнакомом и
почти фантастическом для вас городе,
день встреч и сцен,
день неожиданных знакомств,
день самой неожиданной действительности,
день трех красавиц Епанчиных, и в их числе Аглаи; прибавьте усталость, головокружение; прибавьте гостиную Настасьи Филипповны и тон этой гостиной, и… чего же вы могли ожидать от себя самого в ту минуту, как вы думаете?»
Когда он пришел потом,
почти уже за
день свадьбы, к князю каяться (у него была непременная привычка приходить всегда каяться к тем, против кого он интриговал, и особенно если не удавалось), то объявил ему, что он рожден Талейраном и неизвестно каким образом остался лишь Лебедевым.
Но он, Лебедев, духом не упал и советовался с одним тонким юристом, почтенным старичком, большим ему приятелем и
почти благодетелем; тот заключил, что это
дело совершенно возможное, лишь бы были свидетели компетентные умственного расстройства и совершенного помешательства, да при этом, главное, покровительство высоких особ.
Князь всегда
почти делал вид, что очень смеется, а иногда и в самом
деле смеялся блестящему уму и светлому чувству, с которым она иногда рассказывала, когда увлекалась, а она увлекалась часто.
Князь подошел к спорившим, осведомился в чем
дело, и, вежливо отстранив Лебедева и Келлера, деликатно обратился к одному уже седому и плотному господину, стоявшему на ступеньках крыльца во главе нескольких других желающих, и пригласил его сделать
честь удостоить его своим посещением.
Князь вышел и некоторое время ходил в раздумье по тротуару. Окна комнат, занимаемых Рогожиным, были все заперты; окна половины, занятой его матерью,
почти все были отперты;
день был ясный, жаркий; князь перешел через улицу на противоположный тротуар и остановился взглянуть еще раз на окна: не только они были заперты, но
почти везде были опущены белые сторы.
Затем,
почти после полугодового молчания, Евгений Павлович уведомил свою корреспондентку, опять в длинном и подробном письме, о том, что он, во время последнего своего приезда к профессору Шнейдеру, в Швейцарию, съехался у него со всеми Епанчиными (кроме, разумеется, Ивана Федоровича, который, по
делам, остается в Петербурге) и князем Щ.