Неточные совпадения
— Ну как я об вас об таком доложу? — пробормотал почти невольно камердинер. — Первое то, что вам здесь и находиться не следует, а в приемной сидеть, потому вы сами на линии посетителя, иначе гость, и с меня спросится… Да вы что же, у нас
жить, что ли, намерены? — прибавил он, еще раз накосившись на узелок
князя, очевидно не дававший ему покоя.
— Здесь у вас в комнатах теплее, чем за границей зимой, — заметил
князь, — а вот там зато на улицах теплее нашего, а в домах зимой — так русскому человеку и
жить с непривычки нельзя.
— То, стало быть, вставать и уходить? — приподнялся
князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю видимую затруднительность своих обстоятельств. — И вот, ей-богу же, генерал, хоть я ровно ничего не знаю практически ни в здешних обычаях, ни вообще как здесь люди
живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло. Что ж, может быть, оно так и надо… Да и тогда мне тоже на письмо не ответили… Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
Остался
князь после родителей еще малым ребенком, всю жизнь
проживал и рос по деревням, так как и здоровье его требовало сельского воздуха.
— Ничему не могу научить, — смеялся и
князь, — я все почти время за границей
прожил в этой швейцарской деревне; редко выезжал куда-нибудь недалеко; чему же я вас научу? Сначала мне было только нескучно; я стал скоро выздоравливать; потом мне каждый день становился дорог, и чем дальше, тем дороже, так что я стал это замечать. Ложился спать я очень довольный, а вставал еще счастливее. А почему это все — довольно трудно рассказать.
— Вы очень обрывисты, — заметила Александра, — вы,
князь, верно, хотели вывести, что ни одного мгновения на копейки ценить нельзя, и иногда пять минут дороже сокровища. Все это похвально, но позвольте, однако же, как же этот приятель, который вам такие страсти рассказывал… ведь ему переменили же наказание, стало быть, подарили же эту «бесконечную жизнь». Ну, что же он с этим богатством сделал потом?
Жил ли каждую-то минуту «счетом»?
—
Князь, я сейчас домой. Если вы не переменили намерения
жить у нас, то я вас доведу, а то вы и адреса не знаете.
— Вот еще нашелся! — сказала она вдруг, обращаясь опять к Дарье Алексеевне, — а ведь впрямь от доброго сердца, я его знаю. Благодетеля нашла! А впрочем, правду, может, про него говорят, что… того. Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что рогожинскую берешь за себя-то, за князя-то?..
По-видимому, ни
князь, ни доктор, у которого он
жил в Швейцарии, не захотели ждать официальных уведомлений или делать справки, а
князь, с письмом Салазкина в кармане, решился отправиться сам…
— О нет! Ни-ни! Еще сама по себе. Я, говорит, свободна, и, знаете,
князь, сильно стоит на том, я, говорит, еще совершенно свободна! Всё еще на Петербургской, в доме моей свояченицы
проживает, как и писал я вам.
— Вишь! — неопределенно усмехнулся Рогожин, не совсем понимая неясную мысль
князя. — Этот дом еще дедушка строил, — заметил он. — В нем всё скопцы
жили, Хлудяковы, да и теперь у нас нанимают.
— Это я сам вчера написал, сейчас после того, как дал вам слово, что приеду к вам
жить,
князь. Я писал это вчера весь день, потом ночь и кончил сегодня утром; ночью под утро я видел сон…
Чрезвычайная просьба у меня к вам, многоуважаемый
князь, даже, признаюсь, затем, собственно, и пришел-с: с их домом вы уже знакомы и даже
жили у них-с; то если бы вы, благодушнейший
князь, решились мне в этом способствовать, собственно лишь для одного генерала и для счастия его…
— Разве на одну секунду… Я пришел за советом. Я, конечно,
живу без практических целей, но, уважая самого себя и… деловитость, в которой так манкирует русский человек, говоря вообще… желаю поставить себя, и жену мою, и детей моих в положение… одним словом,
князь, я ищу совета.
Он еще успеет перемениться; ему много
жить, а жизнь богата… а впрочем… впрочем, — потерялся вдруг
князь, — насчет подкопов… я даже и не понимаю, про что вы говорите; оставим лучше этот разговор, Ипполит.
Они
жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад; бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его жертвой;
князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею «нянькой», в то же время как бы не смея и не презирать его за его роль примирителя.
Ободряя себя этими утешениями,
князь приехал наконец в Измайловский полк ни
жив ни мертв.