Но если Ганя и в самом деле ждал целого рода нетерпеливых вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся. Во все двадцать минут его посещения князь был даже очень задумчив, почти рассеян. Ожидаемых вопросов, или, лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя, быть не могло. Тогда и Ганя решился говорить с большою выдержкой. Он, не умолкая, рассказывал все двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного
не коснулся.
Неточные совпадения
— О, еще бы! — тотчас же ответил князь, — князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме меня; мне кажется, я последний. А что
касается до отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали. Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот
не знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжон Мышкиных, тоже последняя в своем роде…
Что же
касается до чиновника, так тот так и повис над Рогожиным, дыхнуть
не смел, ловил и взвешивал каждое слово, точно бриллианта искал.
— О,
не извиняйтесь. Нет-с, я думаю, что
не имею ни талантов, ни особых способностей; даже напротив, потому что я больной человек и правильно
не учился. Что же
касается до хлеба, то мне кажется…
— Н-нет, у нас так
не будет… Тут… тут есть обстоятельства… — пробормотал Ганя в тревожной задумчивости. — А что
касается до ее ответа, то в нем уже нет сомнений, — прибавил он быстро. — Вы из чего заключаете, что она мне откажет?
Что же
касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка всё еще в себя прийти
не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичок учитель, мало понимавший в чем дело, чуть
не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер, чем ее в такую минуту покинул.
Что же
касается Афанасия Ивановича, то, конечно, он себя компрометировать в таких приключениях
не мог; но он слишком был заинтересован в деле, хотя бы и принимавшем такой сумасшедший оборот; да и Настасья Филипповна выронила на его счет два-три словечка таких, что уехать никак нельзя было,
не разъяснив окончательно дела.
Что же
касается до девиц Епанчиных, то вслух, конечно, ими ничего
не было высказано.
Что же
касается до того, что я от лица всех протестовал давеча насчет присутствия ваших друзей, то считаю нужным вам, милостивые государи, объяснить, что я протестовал, единственно чтобы заявить наше право, но что, в сущности, мы даже желаем, чтобы были свидетели, и давеча, еще
не входя сюда, мы все четверо в этом согласились.
Что же
касается до его сердца, до его добрых дел, о, конечно, вы справедливо написали, что я тогда был почти идиотом и ничего
не мог понимать (хотя я по-русски все-таки говорил и мог понимать), но ведь могу же я оценить всё, что теперь припоминаю…
Что же
касается собственно господина Бурдовского, то можно даже сказать, что он, благодаря некоторым убеждениям своим, до того был настроен Чебаровым и окружающею его компанией, что начал дело почти совсем и
не из интересу, а почти как служение истине, прогрессу и человечеству.
Вы схитрили, чтобы чрез слезы деньги выманить, но ведь сами же вы клянетесь, что исповедь ваша имела и другую цель, благородную, а
не одну денежную; что же
касается до денег, то ведь они вам на кутеж нужны, так ли?
— Да в чем же дело, разъясните ради Христа? Неужели вы
не понимаете, что это прямо до меня
касается? Ведь тут чернят Евгения Павловича.
Что же
касается до Лизаветы Прокофьевны, то она, как уже объяснено выше, была и роду хорошего, хотя у нас на род смотрят
не очень, если при этом нет необходимых связей.
С молодым человеком про секреты дочери говорить, да еще… да еще про такие секреты, которые чуть
не самого его
касаются!
«Чрезвычайно странные люди!» — подумал князь Щ., может быть, в сотый уже раз с тех пор, как сошелся с ними, но… ему нравились эти странные люди. Что же
касается до князя, то, может быть, он ему и
не слишком нравился; князь Щ. был несколько нахмурен и как бы озабочен, когда все вышли на прогулку.
Что же
касается глубины своей совести, то она
не боялась в нее заглянуть и совершенно ни в чем
не упрекала себя.
— На месте редактора я бы
не напечатал; что же
касается вообще до записок очевидцев, то поверят скорее грубому лгуну, но забавнику, чем человеку достойному и заслуженному. Я знаю некоторые записки о двенадцатом годе, которые… Я принял решение, князь; я оставляю этот дом, — дом господина Лебедева.
Что же
касается Аглаи, то она почти даже и
не говорила весь вечер; зато,
не отрываясь, слушала Льва Николаевича, и даже
не столько слушала его, сколько смотрела на него.
Что же
касается до возражений, до разговоров, вроде разговора с Евгением Павловичем, то тут он решительно бы ничего
не мог ответить и чувствовал себя вполне некомпетентным, а потому и удалялся от всякого разговора в этом роде.
Счастлив писатель, который мимо характеров скучных, противных, поражающих и печальною своею действительностью, приближается к характерам, являющим высокое достоинство человека, который из великого омута ежедневно вращающихся образов избрал одни немногие исключения, который не изменял ни разу возвышенного строя своей лиры, не ниспускался с вершины своей к бедным, ничтожным своим собратьям, и,
не касаясь земли, весь повергался и в свои далеко отторгнутые от нее и возвеличенные образы.
Неточные совпадения
Что же
касается до мер строгости, то они всякому, даже
не бывшему в кадетских корпусах, довольно известны.
— Что же
касается до того, что тебе это
не нравится, то извини меня, — это наша русская лень и барство, а я уверен, что у тебя это временное заблуждение, и пройдет.
С обычною властью над своими мыслями, обдумав всё это о жене, он
не позволил своим мыслям распространяться далее о том, что
касалось ее.
— Я только хочу сказать, что те права, которые меня… мой интерес затрагивают, я буду всегда защищать всеми силами; что когда у нас, у студентов, делали обыск и читали наши письма жандармы, я готов всеми силами защищать эти права, защищать мои права образования, свободы. Я понимаю военную повинность, которая затрагивает судьбу моих детей, братьев и меня самого; я готов обсуждать то, что меня
касается; но судить, куда распределить сорок тысяч земских денег, или Алешу-дурачка судить, — я
не понимаю и
не могу.
Что же
касалось до предложения, сделанного Левиным, — принять участие, как пайщику, вместе с работниками во всем хозяйственном предприятии, — то приказчик на это выразил только большое уныние и никакого определенного мнения, а тотчас заговорил о необходимости на завтра свезти остальные снопы ржи и послать двоить, так что Левин почувствовал, что теперь
не до этого.