Неточные совпадения
—
О, не извиняйтесь. Нет-с, я думаю,
что не имею
ни талантов,
ни особых способностей; даже напротив, потому
что я больной человек и правильно не учился.
Что же касается до хлеба, то мне кажется…
— Два слова, князь, я и забыл вам сказать за этими… делами. Некоторая просьба: сделайте одолжение, — если только вам это не в большую натугу будет, — не болтайте
ни здесь,
о том,
что у меня с Аглаей сейчас было,
ни там,
о том,
что вы здесь найдете; потому
что и здесь тоже безобразия довольно. К черту, впрочем… Хоть сегодня-то по крайней мере удержитесь.
— А, опять она! — вскричал Ганя, насмешливо и ненавистно смотря на сестру. — Маменька! клянусь вам в том опять, в
чем уже вам давал слово: никто и никогда не осмелится вам манкировать, пока я тут, пока я жив.
О ком бы
ни шла речь, а я настою на полнейшем к вам уважении, кто бы
ни перешел чрез наш порог…
Это, собственно, некоторое последствие нигилизма, но не прямым путем, а понаслышке и косвенно, и не в статейке какой-нибудь журнальной заявляют себя, а уж прямо на деле-с; не
о бессмысленности, например, какого-нибудь там Пушкина дело идет, и не насчет, например, необходимости распадения на части России; нет-с, а теперь уже считается прямо за право,
что если очень чего-нибудь захочется, то уж
ни пред какими преградами не останавливаться, хотя бы пришлось укокошить при этом восемь персон-с.
Во-вторых, оказывается,
что тут вовсе не было
ни малейшего воровства-мошенничества даже со стороны Чебарова; это важный пункт даже и для меня, потому
что князь давеча, разгорячившись, упомянул, будто и я того же мнения
о воровстве-мошенничестве в этом несчастном деле.
«Я, разумеется, не шпионил и допрашивать никого не хотел; впрочем, приняли меня хорошо, так хорошо,
что я даже не ожидал, но
о вас, князь,
ни слова!» Главнее и занимательнее всего то,
что Аглая поссорилась давеча с своими за Ганю.
— Во-вторых:
ни слова
о злобных мальчишках! Я просижу и проговорю с тобой десять минут; я пришла к тебе справку сделать (а ты думал и бог знает
что?), и если ты хоть одним словом заикнешься про дерзких мальчишек, я встаю и ухожу, и уже совсем с тобой разрываю.
Но мы не об литературе начали говорить, мы заговорили
о социалистах, и чрез них разговор пошел; ну, так я утверждаю,
что у нас нет
ни одного русского социалиста; нет и не было, потому
что все наши социалисты тоже из помещиков или семинаристов.
Князь смеялся; Аглая в досаде топнула ногой. Ее серьезный вид, при таком разговоре, несколько удивил князя. Он чувствовал отчасти,
что ему бы надо было про что-то узнать, про что-то спросить, — во всяком случае, про что-то посерьезнее того, как пистолет заряжают. Но всё это вылетело у него из ума, кроме одного того,
что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а
о чем бы она
ни заговорила, ему в эту минуту было бы почти всё равно.
Кроме того, в действительном существовании этого «важного дела», по которому звали его, он не усомнился
ни на одну минуту, но совсем почти не думал об этом важном деле теперь, до того,
что даже не чувствовал
ни малейшего побуждения думать
о нем.
— Этого быть не может! — крикнул сам председатель, генерал, чуть даже не обиженным голосом. — Я часто с ним, господа, рассуждаю и спорю, и все
о подобных мыслях; но всего чаще он выставляет такие нелепости,
что уши даже вянут,
ни на грош правдоподобия!
Между нами был такой контраст, который не мог не сказаться нам обоим, особенно мне: я был человек, уже сосчитавший дни свои, а он — живущий самою полною, непосредственною жизнью, настоящею минутой, без всякой заботы
о «последних» выводах, цифрах или
о чем бы то
ни было, не касающемся того, на
чем… на
чем… ну хоть на
чем он помешан; пусть простит мне это выражение господин Рогожин, пожалуй, хоть как плохому литератору, не умевшему выразить свою мысль.
О, она поминутно в исступлении кричит,
что не признаёт за собой вины,
что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но
что бы она вам
ни говорила, знайте,
что она сама, первая, не верит себе и
что она всею совестью своею верит, напротив,
что она… сама виновна.
«Я, однако же, замечаю (писала она в другом письме),
что я вас с ним соединяю, и
ни разу не спросила еще, любите ли вы его? Он вас полюбил, видя вас только однажды. Он
о вас как
о „свете“ вспоминал; это его собственные слова, я их от него слышала. Но я и без слов поняла,
что вы для него свет. Я целый месяц подле него прожила и тут поняла,
что и вы его любите; вы и он для меня одно».
Иван Федорович клялся,
что всё это одна только «выходка» и произошла от Аглаиной «стыдливости»;
что если б князь Щ. не заговорил
о свадьбе, то не было бы и выходки, потому
что Аглая и сама знает, знает достоверно,
что всё это одна клевета недобрых людей и
что Настасья Филипповна выходит за Рогожина;
что князь тут не состоит
ни при
чем, не только в связях; и даже никогда и не состоял, если уж говорить всю правду-истину.
Но у Епанчиных, как-то у всех до единого, составилось понятие,
что он, по простоте своей,
ни за
что не в состоянии сам догадаться
о том,
что за него так беспокоятся.
— Да, не физическую. Мне кажется,
ни у кого рука не подымется на такого, как я; даже и женщина теперь не ударит; даже Ганечка не ударит! Хоть одно время вчера я так и думал,
что он на меня наскочит… Бьюсь об заклад,
что знаю,
о чем вы теперь думаете? Вы думаете: «Положим, его не надо бить, зато задушить его можно подушкой, или мокрою тряпкою во сне, — даже должно…» У вас на лице написано,
что вы это думаете, в эту самую секунду.
Такое предуведомление с нашей стороны должно показаться весьма странным и неясным читателю: как рассказывать то,
о чем не имеешь
ни ясного понятия,
ни личного мнения?
Почти всё общество, — туземцы, дачники, приезжающие на музыку, — все принялись рассказывать одну и ту же историю, на тысячу разных вариаций,
о том, как один князь, произведя скандал в честном и известном доме и отказавшись от девицы из этого дома, уже невесты своей, увлекся известною лореткой, порвал все прежние связи и, несмотря
ни на
что, несмотря на угрозы, несмотря на всеобщее негодование публики, намеревается обвенчаться на днях с опозоренною женщиной, здесь же в Павловске, открыто, публично, подняв голову и смотря всем прямо в глаза.
Так, нам совершенно известно,
что в продолжение этих двух недель князь целые дни и вечера проводил вместе с Настасьей Филипповной,
что она брала его с собой на прогулки, на музыку;
что он разъезжал с нею каждый день в коляске;
что он начинал беспокоиться
о ней, если только час не видел ее (стало быть, по всем признакам, любил ее искренно);
что слушал ее с тихою и кроткою улыбкой,
о чем бы она ему
ни говорила, по целым часам, и сам ничего почти не говоря.
Мы знаем,
что у Епанчиных, пока они оставались в Павловске, его не принимали, в свидании с Аглаей Ивановной ему постоянно отказывали;
что он уходил,
ни слова не говоря, а на другой же день шел к ним опять, как бы совершенно позабыв
о вчерашнем отказе, и, разумеется, получал новый отказ.
Так как Настасья Филипповна тоже
ни разу еще не сообщала ему
о том,
что встречала «с тех пор» Рогожина, то князь и заключил теперь,
что Рогожин нарочно почему-нибудь на глаза не кажется. Весь этот день он был в сильной задумчивости; Настасья же Филипповна была необыкновенно весела весь тот день и в тот вечер.