Неточные совпадения
Она садилась в стороне; там у одной, почти прямой, отвесной скалы
был выступ; она садилась в самый угол, от всех закрытый, на камень и сидела почти без движения весь день, с самого
утра до того часа, когда стадо уходило.
— Нет? Вы сказали: нет? — настойчиво допрашивала неумолимая Лизавета Прокофьевна, — довольно, я
буду помнить, что вы сегодня, в среду
утром, на мой вопрос сказали мне «нет». Что у нас сегодня, среда?
Вы видели сами, вы
были свидетелем в это
утро: я сделал всё, что мог сделать отец, — но отец кроткий и снисходительный; теперь же на сцену выйдет отец иного сорта и тогда — увидим, посмотрим: заслуженный ли старый воин одолеет интригу, или бесстыдная камелия войдет в благороднейшее семейство.
Генерал Епанчин беспокоился про себя чуть не пуще всех: жемчуг, представленный им еще
утром,
был принят с любезностью слишком холодною, и даже с какою-то особенною усмешкой.
Компания Рогожина
была почти в том же самом составе, как и давеча
утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на улице, на солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам «по пятнадцати целковых давал в свое время просителям».
Да, это
были те самые глаза (и в том, что те самые, нет уже никакого теперь сомнения!), которые сверкнули на него
утром, в толпе, когда он выходил из вагона Николаевской железной дороги; те самые (совершенно те самые!), взгляд которых он поймал потом давеча, у себя за плечами, садясь на стул у Рогожина.
Этот демон шепнул ему в Летнем саду, когда он сидел, забывшись, под липой, что если Рогожину так надо
было следить за ним с самого
утра и ловить его на каждом шагу, то, узнав, что он не поедет в Павловск (что уже, конечно,
было роковым для Рогожина сведением), Рогожин непременно пойдет туда, к тому дому, на Петербургской, и
будет непременно сторожить там его, князя, давшего ему еще
утром честное слово, что «не увидит ее», и что «не затем он в Петербург приехал».
Но если вам угодно, господин Бурдовский, назначить хоть завтра же
утром у меня свидание и привести ваших свидетелей (в каком угодно числе) и экспертов для сличения почерка, то для меня нет никакого сомнения, что вам нельзя
будет не убедиться в очевидной истине сообщенного мною факта.
В числе присутствующих здесь
были и такие, которые готовы
были просидеть тут хоть до
утра, не вымолвив ни слова, например Варвара Ардалионовна, сидевшая весь вечер поодаль, молчавшая и всё время слушавшая с необыкновенным любопытством, имевшая, может
быть, на то и свои причины.
Но слишком, слишком много собралось в это
утро и других неразрешимых обстоятельств, и всё к одному времени, и всё требовало разрешения немедленно, так что князь
был очень грустен.
— Трудно объяснить, только не тех, про какие вы теперь, может
быть, думаете, — надежд… ну, одним словом, надежд будущего и радости о том, что, может
быть, я там не чужой, не иностранец. Мне очень вдруг на родине понравилось. В одно солнечное
утро я взял перо и написал к ней письмо; почему к ней — не знаю. Иногда ведь хочется друга подле; и мне, видно, друга захотелось… — помолчав, прибавил князь.
Все состояло для него главным образом в том, что завтра он опять увидит ее, рано
утром,
будет сидеть с нею рядом на зеленой скамейке, слушать, как заряжают пистолет, и глядеть на нее.
Предчувствие тогда я с
утра еще имел, на тебя глядя; ты знаешь ли, каков ты тогда
был?
— Вы
были у меня на прошлой неделе, ночью, во втором часу, в тот день, когда я к вам приходил
утром, вы!! Признавайтесь, вы?
Даже напротив: я хоть
утром ему и не высказал ясно моей мысли, но я знаю, что он ее понял; а эта мысль
была такого свойства, что по поводу ее, конечно, можно
было прийти поговорить еще раз, хотя бы даже и очень поздно.
— Совершенно и в высшей степени невозможно, но непременно так должно
быть. Согласен, однако же, допустить, и даже убежден, что если
была покража, то совершилась не вечером, когда все
были в сборе, а уже ночью или даже под
утро кем-нибудь из заночевавших.
— Улики есть-с. Во-первых, исчезновение в семь часов или даже в седьмом часу
утра.
—
Будьте покойны,
будьте покойны! Не потревожу деликатнейших чувств. Сам испытывал и сам знаю, когда чужой… так сказать, нос… по пословице… лезет туда, куда его не спрашивают. Я это каждое
утро испытываю. Я по другому делу пришел, по важному. По очень важному делу, князь.
А если, может
быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович,
был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он
утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это
будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то
есть, смотря с этой точки зрения, то
есть, потому… конечно, свет; свет
есть свет; но всё же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.
Он разговорился, а этого с ним еще не повторялось с того самого
утра, когда, полгода назад, произошло его первое знакомство с Епанчиными; по возвращении же в Петербург он
был заметно и намеренно молчалив и очень недавно, при всех, проговорился князю Щ., что ему надо сдерживать себя и молчать, потому что он не имеет права унижать мысль, сам излагая ее.
Он проснулся в девятом часу, с головною болью, с беспорядком в мыслях, с странными впечатлениями. Ему ужасно почему-то захотелось видеть Рогожина; видеть и много говорить с ним, — о чем именно, он и сам не знал; потом он уже совсем решился
было пойти зачем-то к Ипполиту. Что-то смутное
было в его сердце, до того, что приключения, случившиеся с ним в это
утро, произвели на него хотя и чрезвычайно сильное, но все-таки какое-то неполное впечатление. Одно из этих приключений состояло в визите Лебедева.
Князь, однако же, сообразил, сколько мог, что письмо
было передано рано
утром, чрез служанку, Вере Лебедевой, для передачи по адресу… «так же как и прежде… так же как и прежде, известному персонажу и от того же лица-с… (ибо одну из них я обозначаю названием „лица“-с, а другую лишь только „персонажа“, для унижения и для различия; ибо
есть великая разница между невинною и высокоблагородною генеральскою девицей и… камелией-с), итак, письмо
было от „лица“-с, начинающегося с буквы А…»
Нина Александровна, видя искренние слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и чуть ли даже не с лаской: «Ну, бог с вами, ну, не плачьте, ну, бог вас простит!» Лебедев
был до того поражен этими словами и тоном их, что во весь этот вечер не хотел уже и отходить от Нины Александровны (и во все следующие дни, до самой смерти генерала, он почти с
утра до ночи проводил время в их доме).
И для князя это
утро началось под влиянием тяжелых предчувствий; их можно
было объяснить его болезненным состоянием, но он
был слишком неопределенно грустен, и это
было для него всего мучительнее.
Стало
быть, сам теперь примечаешь, что
был скандал: вот что значит «на другое-то
утро»… но и это ничего, потому что всякий теперь видит, что с тебя нечего спрашивать.
На этот раз не только не отворили у Рогожина, но не отворилась даже и дверь в квартиру старушки. Князь сошел к дворнику и насилу отыскал его на дворе; дворник
был чем-то занят и едва отвечал, едва даже глядел, но все-таки объявил положительно, что Парфен Семенович «вышел с самого раннего
утра, уехал в Павловск и домой сегодня не
будет».
Видно
было, что он эти постели, может, еще
утром про себя придумал.
Таким образом вышло, что на другое уже
утро, часов около одиннадцати, квартира Рогожина
была отперта при полиции, при Лебедеве, при дамах и при братце Рогожина, Семене Семеновиче Рогожине, квартировавшем во флигеле.