Неточные совпадения
— О, как вы в моем случае ошибаетесь, — подхватил швейцарский пациент, тихим и примиряющим голосом, — конечно, я спорить не могу, потому
что всего не знаю, но мой доктор мне из своих последних еще на дорогу сюда дал, да два
почти года там на свой счет содержал.
— С величайшим удовольствием приду и очень вас благодарю за то,
что вы меня полюбили. Даже, может быть, сегодня же приду, если успею. Потому, я вам скажу откровенно, вы мне сами очень понравились, и особенно когда про подвески бриллиантовые рассказывали. Даже и прежде подвесок понравились, хотя у вас и сумрачное лицо. Благодарю вас тоже за обещанное мне платье и за шубу, потому мне действительно платье и шуба скоро понадобятся. Денег же у меня в настоящую минуту
почти ни копейки нет.
А между тем известно тоже было,
что Иван Федорович Епанчин — человек без образования и происходит из солдатских детей; последнее, без сомнения, только к
чести его могло относиться, но генерал, хоть и умный был человек, был тоже не без маленьких, весьма простительных слабостей и не любил иных намеков.
— Ну как я об вас об таком доложу? — пробормотал
почти невольно камердинер. — Первое то,
что вам здесь и находиться не следует, а в приемной сидеть, потому вы сами на линии посетителя, иначе гость, и с меня спросится… Да вы
что же, у нас жить,
что ли, намерены? — прибавил он, еще раз накосившись на узелок князя, очевидно не дававший ему покоя.
— В Петербурге? Совсем
почти нет, так, только проездом. И прежде ничего здесь не знал, а теперь столько, слышно, нового,
что, говорят, кто и знал-то, так сызнова узнавать переучивается. Здесь про суды теперь много говорят.
— Это, Гаврила Ардалионыч, — начал конфиденциально и
почти фамильярно камердинер, — докладываются,
что князь Мышкин и барыни родственник, приехал с поездом из-за границы, и узелок в руке, только…
Князь объяснил все,
что мог, наскоро,
почти то же самое,
что уже прежде объяснял камердинеру и еще прежде Рогожину. Гаврила Ардалионович меж тем как будто что-то припоминал.
Я года четыре в России не был, с лишком; да и
что я выехал:
почти не в своем уме!
Все три девицы Епанчины были барышни здоровые, цветущие, рослые, с удивительными плечами, с мощною грудью, с сильными,
почти как у мужчин, руками, и, конечно вследствие своей силы и здоровья, любили иногда хорошо покушать,
чего вовсе и не желали скрывать.
Родители знали об этом соглашении двух старших сестер, и потому, когда Тоцкий попросил совета, между ними
почти и сомнений не было,
что одна из старших сестер наверно не откажется увенчать их желания, тем более
что Афанасий Иванович не мог затрудниться насчет приданого.
Тот изумился, начал было говорить; но вдруг оказалось,
почти с первого слова,
что надобно совершенно изменить слог, диапазон голоса, прежние темы приятных и изящных разговоров, употреблявшиеся доселе с таким успехом, логику, — всё, всё, всё!
С другой стороны, было очевидно,
что и сама Настасья Филипповна
почти ничего не в состоянии сделать вредного, в смысле, например, хоть юридическом; даже и скандала не могла бы сделать значительного, потому
что так легко ее можно было всегда ограничить.
Это правда,
что ей теперь тяжело и скучно, очень скучно; Афанасий Иванович угадал мечты ее; она желала бы воскреснуть, хоть не в любви, так в семействе, сознав новую цель; но
что о Гавриле Ардалионовиче она
почти ничего не может сказать.
Трудно было поверить,
что будто бы Иван Федорович, на старости своих почтенных лет, при своем превосходном уме и положительном знании жизни и пр., и пр., соблазнился сам Настасьей Филипповной, — но так будто бы, до такой будто бы степени,
что этот каприз
почти походил на страсть.
— О, они не повторяются так часто, и притом он
почти как ребенок, впрочем образованный. Я было вас, mesdames, — обратился он опять к дочерям, — хотел попросить проэкзаменовать его, все-таки хорошо бы узнать, к
чему он способен.
— Ах, друг мой, не придавай такого смыслу… впрочем, ведь как тебе угодно; я имел в виду обласкать его и ввести к нам, потому
что это
почти доброе дело.
Сочлись родней; оказалось,
что князь знал свою родословную довольно хорошо; но как ни подводили, а между ним и генеральшей не оказалось
почти никакого родства.
Эта сухая материя особенно понравилась генеральше, которой
почти никогда не удавалось говорить о своей родословной, при всем желании, так
что она встала из-за стола в возбужденном состоянии духа.
— Ничему не могу научить, — смеялся и князь, — я все
почти время за границей прожил в этой швейцарской деревне; редко выезжал куда-нибудь недалеко;
чему же я вас научу? Сначала мне было только нескучно; я стал скоро выздоравливать; потом мне каждый день становился дорог, и
чем дальше, тем дороже, так
что я стал это замечать. Ложился спать я очень довольный, а вставал еще счастливее. А почему это все — довольно трудно рассказать.
У нас там водопад был, небольшой, высоко с горы падал и такою тонкою ниткой,
почти перпендикулярно, — белый, шумливый, пенистый; падал высоко, а казалось, довольно низко, был в полверсте, а казалось,
что до него пятьдесят шагов.
Впрочем, на меня все в деревне рассердились больше по одному случаю… а Тибо просто мне завидовал; он сначала все качал головой и дивился, как это дети у меня все понимают, а у него
почти ничего, а потом стал надо мной смеяться, когда я ему сказал,
что мы оба их ничему не научим, а они еще нас научат.
Мать в то время уж очень больна была и
почти умирала; чрез два месяца она и в самом деле померла; она знала,
что она умирает, но все-таки с дочерью помириться не подумала до самой смерти, даже не говорила с ней ни слова, гнала спать в сени, даже
почти не кормила.
И представьте, эта низость
почти всем им понравилась, но… тут вышла особенная история; тут вступились дети, потому
что в это время дети были все уже на моей стороне и стали любить Мари.
Тут я ей дал восемь франков и сказал ей, чтоб она берегла, потому
что у меня больше уж не будет, а потом поцеловал ее и сказал, чтоб она не думала,
что у меня какое-нибудь нехорошее намерение, и
что целую я ее не потому,
что влюблен в нее, а потому,
что мне ее очень жаль, и
что я с самого начала ее нисколько за виноватую не
почитал, а только за несчастную.
— Виноват, я совершенно не думавши; к слову пришлось. Я сказал,
что Аглая
почти так же хороша, как Настасья Филипповна.
Но только
что он вступил в столовую (еще через одну комнату от гостиной), с ним в дверях
почти столкнулась выходившая Аглая. Она была одна.
— Дальше, по одному поводу, я стал говорить о лицах, то есть о выражениях лиц, и сказал,
что Аглая Ивановна
почти так же хороша, как Настасья Филипповна. Вот тут-то я и проговорился про портрет…
— Я должен вам заметить, Гаврила Ардалионович, — сказал вдруг князь, —
что я прежде действительно был так нездоров,
что и в самом деле был
почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза.
— Так
что же? — отвечал князь,
почти рассмеявшись.
— Но, друг мой, se trompe, это легко сказать, но разреши-ка сама подобный случай! Все стали в тупик. Я первый сказал бы qu’on se trompe. [Мой муж ошибается (фр.).] Но, к несчастию, я был свидетелем и участвовал сам в комиссии. Все очные ставки показали,
что это тот самый, совершенно тот же самый рядовой Колпаков, который полгода назад был схоронен при обыкновенном параде и с барабанным боем. Случай действительно редкий,
почти невозможный, я соглашаюсь, но…
— Вы знаете,
что мы уж целый месяц
почти ни слова не говорим. Птицын мне про все сказал, а портрет там у стола на полу уж валялся; я подняла.
Ганя так обрадовался,
что почти примирительно,
почти нежно смотрел на мать.
В голосе Гани слышалась уже та степень раздражения, в которой человек
почти сам рад этому раздражению, предается ему безо всякого удержу и чуть не с возрастающим наслаждением, до
чего бы это ни довело.
— Сама знаю,
что не такая, и с фокусами, да с какими? И еще, смотри, Ганя, за кого она тебя сама
почитает? Пусть она руку мамаше поцеловала. Пусть это какие-то фокусы, но она все-таки ведь смеялась же над тобой! Это не стоит семидесяти пяти тысяч, ей-богу, брат! Ты способен еще на благородные чувства, потому и говорю тебе. Эй, не езди и сам! Эй, берегись! Не может это хорошо уладиться!
— Я вас подлецом теперь уже никогда не буду считать, — сказал князь. — Давеча я вас уже совсем за злодея
почитал, и вдруг вы меня так обрадовали, — вот и урок: не судить, не имея опыта. Теперь я вижу,
что вас не только за злодея, но и за слишком испорченного человека считать нельзя. Вы, по-моему, просто самый обыкновенный человек, какой только может быть, разве только
что слабый очень и нисколько не оригинальный.
— Отсюда далеко: у Большого театра, дом Мытовцовой,
почти тут же на площади, в бельэтаже… У ней большого собрания не будет, даром
что именинница, и разойдутся рано…
— Не просите прощения, — засмеялась Настасья Филипповна, — этим нарушится вся странность и оригинальность. А правду, стало быть, про вас говорят,
что вы человек странный. Так вы, стало быть, меня за совершенство
почитаете, да?
— Дело слишком ясное и слишком за себя говорит, — подхватил вдруг молчавший Ганя. — Я наблюдал князя сегодня
почти безостановочно, с самого мгновения, когда он давеча в первый раз поглядел на портрет Настасьи Филипповны, на столе у Ивана Федоровича. Я очень хорошо помню,
что еще давеча о том подумал, в
чем теперь убежден совершенно, и в
чем, мимоходом сказать, князь мне сам признался.
— Отнюдь нет, господа! Я именно прошу вас сидеть. Ваше присутствие особенно сегодня для меня необходимо, — настойчиво и значительно объявила вдруг Настасья Филипповна. И так как
почти уже все гости узнали,
что в этот вечер назначено быть очень важному решению, то слова эти показались чрезвычайно вескими. Генерал и Тоцкий еще раз переглянулись, Ганя судорожно шевельнулся.
— Но князь, почему тут князь? И
что такое, наконец, князь? — пробормотал генерал,
почти уж не в силах сдержать свое негодование на такой обидный даже авторитет князя.
Компания Рогожина была
почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого шел анекдот,
что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на улице, на солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом,
что он сам «по пятнадцати целковых давал в свое время просителям».
Сам же он
почти совсем успел отрезвиться, но зато чуть не одурел от всех вынесенных им впечатлений в этот безобразный и ни на
что не похожий день из всей его жизни.
Один только Лебедев был из числа наиболее ободренных и убежденных и выступал
почти рядом с Рогожиным, постигая,
что в самом деле значит миллион четыреста тысяч чистыми деньгами и сто тысяч теперь, сейчас же, в руках.
— Я ничего не знаю, Настасья Филипповна, я ничего не видел, вы правы, но я… я сочту,
что вы мне, а не я сделаю
честь.
Но мало-помалу всем
почти разом представилась идея,
что князь только
что сделал ей предложение.
— Настасья Филипповна, — сказал князь, тихо и как бы с состраданием, — я вам давеча говорил,
что за
честь приму ваше согласие, и
что вы мне
честь делаете, а не я вам.
Я, может быть, смешно очень выразился и был сам смешон, но мне всё казалось,
что я… понимаю, в
чем честь, и уверен,
что я правду сказал.
А
что ты объявляешь,
что я
честь тебе сделаю, так про то Тоцкий знает.
— Катя, Паша, воды ему, спирту! — крикнула Настасья Филипповна, схватила каминные щипцы и выхватила пачку. Вся
почти наружная бумага обгорела и тлела, но тотчас же было видно,
что внутренность была не тронута. Пачка была обернута в тройной газетный лист, и деньги были целы. Все вздохнули свободнее.
Когда Ганя входил к князю, то был в настроении враждебном и
почти отчаянном; но между ним и князем было сказано будто бы несколько каких-то слов, после
чего Ганя просидел у князя два часа и все время рыдал прегорько.