Неточные совпадения
Объяснить разве можно тем, что сделала она не
помня себя, то есть не в том смысле, как уверяют теперь адвокаты
про своих убийц и воров, а под тем сильным впечатлением, которое, при известном простодушии жертвы, овладевает фатально и трагически.
Начался разговор, Стебельков заговорил громко, все порываясь в комнату; я не
помню слов, но он говорил
про Версилова, что может сообщить, все разъяснить — «нет-с, вы меня спросите», «нет-с, вы ко мне приходите» — в этом роде.
— Обольщала, Татьяна Павловна, пробовала, в восторг даже ее привела, да хитра уж и она очень… Нет, тут целый характер, и особый, московский… И представьте, посоветовала мне обратиться к одному здешнему, Крафту, бывшему помощнику у Андроникова, авось, дескать, он что знает. О Крафте этом я уже имею понятие и даже мельком
помню его; но как сказала она мне
про этого Крафта, тут только я и уверилась, что ей не просто неизвестно, а что она лжет и все знает.
Помню, он стал извиняться и что-то проговорил
про какую-то Анну Федоровну…
— Вы
помните, мы иногда по целым часам говорили
про одни только цифры, считали и примеривали, заботились о том, сколько школ у нас, куда направляется просвещение.
— Вы меня слишком хвалите: я не стою того, — произнесла она с чувством. —
Помните, что я говорила вам
про ваши глаза? — прибавила она шутливо.
— Милый, добрый Аркадий Макарович, поверьте, что я об вас…
Про вас отец мой говорит всегда: «милый, добрый мальчик!» Поверьте, я буду
помнить всегда ваши рассказы о бедном мальчике, оставленном в чужих людях, и об уединенных его мечтах… Я слишком понимаю, как сложилась душа ваша… Но теперь хоть мы и студенты, — прибавила она с просящей и стыдливой улыбкой, пожимая руку мою, — но нам нельзя уже более видеться как прежде и, и… верно, вы это понимаете?
— Эта женщина… — задрожал вдруг мой голос, — слушайте, Андрей Петрович, слушайте: эта женщина есть то, что вы давеча у этого князя говорили
про «живую жизнь», —
помните?
Я начал было плакать, не знаю с чего; не
помню, как она усадила меня подле себя,
помню только, в бесценном воспоминании моем, как мы сидели рядом, рука в руку, и стремительно разговаривали: она расспрашивала
про старика и
про смерть его, а я ей об нем рассказывал — так что можно было подумать, что я плакал о Макаре Ивановиче, тогда как это было бы верх нелепости; и я знаю, что она ни за что бы не могла предположить во мне такой совсем уж малолетней пошлости.
— Слушай, — пробормотал он, — Альфонсина… Альфонсина споет… Альфонсина была у ней; слушай: я имею письмо, почти письмо, где Ахмакова говорит
про тебя, мне рябой достал,
помнишь рябого — и вот увидишь, вот увидишь, пойдем!
В первый раз молодой Версилов приезжал с сестрой, с Анной Андреевной, когда я был болен;
про это я слишком хорошо
помнил, равно и то, что Анна Андреевна уже закинула мне вчера удивительное словечко, что, может быть, старый князь остановится на моей квартире… но все это было так сбито и так уродливо, что я почти ничего не мог на этот счет придумать.
— Да с чего ты так к сердцу принимаешь? — говорил жене Зиновий Алексеич. — Жили без него и вперед будем жить, не тужить, никому не служить. Не бечи́ ж за ним, не знай зачем. Был, провалил; ну и кончено дело. На всех, мать моя, не угодишь, на всех и солнышко не усветит… По-моему, нечего и
поминать про него.
Неточные совпадения
—
Мнишь ты всех людей добродетельными сделать, а
про то позабыл, что добродетель не от себя, а от бога, и от бога же всякому человеку пристойное место указано.
—
Про"стрелу"
помянул! — говорили они, покачивая головами на Стрелецкую слободу.
Когда мы
мним, что счастию нашему нет пределов, что мудрые законы не
про нас писаны, а действию немудрых мы не подлежим, тогда являются на помощь законы средние, которых роль в том и заключается, чтоб напоминать живущим, что несть на земле дыхания, для которого не было бы своевременно написано хотя какого-нибудь закона.
Он был в самом ласковом и веселом духе, каким в детстве его часто
помнил Левин. Он упомянул даже и о Сергее Ивановиче без злобы. Увидав Агафью Михайловну, он пошутил с ней и расспрашивал
про старых слуг. Известие о смерти Парфена Денисыча неприятно подействовало на него. На лице его выразился испуг; но он тотчас же оправился.
— Я
помню про детей и поэтому всё в мире сделала бы, чтобы спасти их; но я сама не знаю, чем я спасу их: тем ли, что увезу от отца, или тем, что оставлю с развратным отцом, — да, с развратным отцом… Ну, скажите, после того… что было, разве возможно нам жить вместе? Разве это возможно? Скажите же, разве это возможно? — повторяла она, возвышая голос. — После того как мой муж, отец моих детей, входит в любовную связь с гувернанткой своих детей…